Константин Куприянов - Желание исчезнуть

Исчезли запахи и низменные желания тела: трахнуть, помочиться, поесть – Стрельцов колебался, схваченный и зачарованный незнакомым голосом, который обещал ему долгожданную свободу и искупление.

– Представь: никто не будет знать. Твоя вина исчезнет. Тайна… – шептал голос.

– А Катя?

– А что Катя? Она же ничего не знает, – голос удивился, перемещая его прицел в сторону беседки. Снайпер лежал в вакууме – единственное, что он видел, это крошечная лазейка в мир живых.

– Нет, я не смогу, – сказала Марина. – Не смогу так поступить с девушкой.

Бровь Стрельцова пропиталась кровью и потом. Он осторожно вытер лицо. Все голоса умолкли, кошка заскучала и ушла, наркоманы успокоились и продолжили сидеть неподвижно. Вдруг он понял, что Кузьма не взял с собой Борьку. Дурной знак – с псом расставаться ему нельзя, иначе куда перетечёт душа командира, если он пристрелит его?

Стрельцов снова целился в его сердце. Одно крохотное движение, и он мог полностью освободиться. Дьявол плясал в его душе: можно заполучить всё и не погибнуть. Можно поиметь красотку, деньги, славу, свободу. И не расплачиваться.

– Я убью их всех и не заплачу, – сказал какой-то новый голос.

Марина, будто собрав силы из окружающей сырости и полутьмы, обрушилась на него новым натиском, вонзилась в сознание рысьими когтями:

– Ну всё, сукин сын, решай: его ты шавка или моя? Кому ты служишь?! Решай! Это не он затащил нас туда! Это всё ты! Ты соблазнил меня, и ты потащил за собой на смерть! Ты и твоё чёртово «чувство долга», твои жалкие уговоры – или ты думал, я дам тебе забыть? Отдавай теперь мне долг, отдавай!

Он опять увидел её, окружённую, идущую на смерть. Укры мучительно убивают её, но он не ускоряет её конец, просто смотрит на будущие страдания женщины, которой признавался в любви. Марина стонет, жизнь медленно утекает из неё, но человеческое тело сильно, оно выносит новую и новую секунду пытки, и смерть растягивается, поглощая город, на который падает град из пламени, пока никому нет дела.

Голоса убеждают покончить с её мучениями, но Стрельцов бездействует. Он один из всех голосов знает, что она должна умереть, но не может убить, его сердце просто не может взять это в себя. Он плачет, ненавидит себя за слабость, за то, что подверг её смертельному риску, проиграл, остался жить, остался служить Кузьме.

Он снова видит Катю, и сердце его колотится от смеси восторга, ревности и ярости. Он видит, как Никита подсаживается к ней вплотную, убирает локон волос за ушко и приобнимает. Катя смеётся и пытается отстраниться, но парень продолжает держать её. В нём никаких отличий от укра – он тоже должен умереть, а человеком уже быть перестал. Стрельцов приговаривает его без колебаний, но вот незадача: он боится задеть девушку. Он не может позволить ещё одной женщине, поверившей ему, умереть. К тому же – все голоса соединяются в один – она должна дописать книгу! Некому будет сказать правду о Кузьме, если она умрёт. Весь остальной отряд уничтожен.

Они умирают в той комнате, куда привели пытать укра, и только Стрельцов и Кузьма знают, кто позволил пленнику пронести гранаты. Плата за Марину: они умирают, один за другим, в страшных муках, а он спасает только того, кого на самом деле мечтал бы уничтожить. Кузьма хрипит в его руках – все его жилы напрягаются, чтобы выкарабкаться из сонма голосов, валькирия терпеливо ждёт у входа в комнату, но только Стрельцову решать.

Чувство всесилия охватывает его. Он убил столько людей – и полностью свободен. Рассерженные призраки не преследуют его. Разве что Марина стелется следом – одна из бесчисленных жертв его ошибок и жестокости, – но ему наплевать, она сделает его сильнее. Пусть тоскливо стоит рядом, если хочет, – он просто будет жить дальше. Никто не был так велик, как он, ведь расплаты не будет. Люди почему-то называют выжившего Кузьму героем, а Стрельцова – спасителя героя – незаметно отправляют домой, тихонько дают квартиру и списывают в утиль. Он чувствует несправедливость, но не беспокоится. Он знает, что придёт час, и он будет убивать командира ещё раз.

– Я не могу простить тебе её! Не могу, Кузьма! – его зубы лязгают в ночи. Он шипит, извивается в углу, как змей, но сослуживцы терпят – обычное дело.

Во сне он бессчётное число раз повторяет: «Кузьма», – но в голове имя переворачивается и звучит на тайном языке демонов: «Война, война, война!..». «Кузьма…» «Война…» – валькирия вздёргивает голову и кивает с насмешкой. Это должно быть уничтожено.

Он снова в прошлом. Он солдат – видит, как умирают другие, и курит сигарету, в комнате стонут люди. Он отдал этой войне Марину, а кого отдали все они? Убедившись, что никто не выживет, Стрельцов спасает только чудовище, тащит растерзанное тело наружу, засовывает в машину, едет в госпиталь по испепелённому, стонущему городу. Его последний подвиг: вернуть родине тело героя русского мира, принявшего смерть вместе со своим отрядом. Никто не верил, что можно пережить такие раны, такое количество крови… и когда Стрельцов услышал, что командир будет жить, он остолбенел, выронил изо рта сигарету. «Все воины, а тем более такие, как Кузьма, должны погибать в бою», – гневно молвила ему валькирия через это чудо.

Все будут думать, что он сломанный: несчастный влюблённый, чья девушка умерла за месяц до демобилизации, чей отряд подорвал пленный-камикадзе. Все будут считать его жертвой этой войны, даже человек в нём. И только Кузьма, чудом живой, будет знать правду. Их новая встреча неизбежна. Стрельцов легко прощается с фронтом, зная, что вернётся на войну, за своим командиром. Тот сам призовёт его, когда очнётся, передаст послание через полковника Серова: «Приезжай в гости, в Край», – и втянет обратно в бой, ведущий воина в Вальхаллу.

«Как удивительно, – думает он, глядя на человека в оптический прицел, – что тают секунды, но никто, кроме меня, не знает, что они последние».

На Край ложатся первые сумерки. Время выстрела близко, ненависть густеет и завладевает воздухом, которым дышат выжившие.

Вечерело. Кузьма всё ещё давал интервью, когда у него начал надрываться телефон.

– Ох, как же его выключить, – начал нервничать он, тыча в экран. Журналисты терпеливо ждали, но звонки повторялись снова и снова. В конце концов, один из них сказал:

– Ну, ответьте, ничего страшного. Вдруг что-то важное.

– Хорошо. Ало?!

– Алё, Кузьма, – сказал Стрельцов. – У нас тут проблема.

– Что случилось?

– Одного я того… а второй, с протезом, жив.

– Как?! – Кузьма вскочил, забывая, что он не один. Павел встревоженно посмотрел на него и поспешил занять журналистов разговором, пока ветеран вышел с веранды кафе на улицу.

– Стрёл, ты что, промазал?!

– Да нет. Пацан – не промах, сообразил и успел спрятаться за Катю.