Борис Кригер - В Бездне

— Ещё одна ошибка — говорить, что мы грешники, а есть святые, и это совсем другие люди. И святые, и грешники сделаны из одного теста. Святыми не рождаются, святыми становятся. Все святые — тоже грешники. Разница в том, что святые могут видеть свои грехи и пытаются избавиться от них. Жизнь во Христе — это путь к святости. На небесах нет несвятых. Там одни святые. Говоря, что грешники не должны стремиться достичь святости, ты лишаешь их неба и готовишь им ад, в котором, впрочем, мы с тобой и очутились. И последнее, но не менее важное: ты был очень далёк от того, что я делал, очень редко говорил со мной. А я ведь был как-никак священником. Ты просто съездил на церковную конференцию в мир, совершенно тебе чуждый, и сделал целую кучу ложных выводов. Да, я горд, да, я грешен, я ничтожество, но ты не в состоянии давать мне духовные советы, это не хорошо ни для меня, ни для тебя. Всякий, кто утверждает, что следовать за Христом можно в чистой рубашке, без боли, без стонов — лжец. Ты должен был искать духовного совета, а не давать его. Но теперь поздно об этом говорить. Ты и мама не любите меня.

— Я люблю тебя. Я люблю тебя так сильно, как грешник вообще способен любить, — ответил Джейк холодно, и это был их последний разговор.

Описывая жизнь, как ни старайся, всё равно получишь пошлую анкету: родился, побрился, умер. Чтобы разобраться в происходящем, необходимо углубиться в историю.

Супруга Герберта Эльза Адлер родилась в семье так называемой рабочей интеллигенции. Её отец всего в жизни достиг сам, был трудовым садистом, доводил себя и других до исступления, выбился в люди и стал весьма успешным человеком. Немалую долю его успеха можно было объяснить лицемерной способностью уживаться с системой, делая при этом вид, что остаёшься принципиальным до истеричности человеком. Заграничные командировки, руководящая должность и очень высокая зарплата сделали своё дело: отец задрал нос, тогда как мама Эльзы паслась на вторых ролях. Дочка росла избалованной, хотя родители были чрезвычайно придирчивы к ней и её старшему брату. Сегодня лучшим и правильным для них был сын, а дочь — плохой и негодной, завтра же всё оказывалось наоборот. Эта традиция осталась на всю жизнь.

Эльза была довольно смазливой девочкой и не избежала насилия. Весьма рано познав вкус чувственных утех, она охотно им предавалась. За первые двадцать лет жизни девушка попробовала минимум полтора десятка мужчин. Её первая любовь, как это часто случается, завершилась предательством со стороны парня, и, когда попытка свести счёты с жизнью не увенчалась успехом, Эльза пустилась во все тяжкие. Попойки в разнузданных компаниях нередко заканчивались дурно. Впрочем, в России того времени это было нормальным.

Странно, что, будучи матушкой, она горячо осуждала других за пристрастие к алкоголю и разнузданному поведению. А какими мы сами были в молодости? Нет святее святош, чем бывшие блудницы. Но ещё большие святоши — блудницы будущие.

Эльза рано забеременела и, по сути, вышла замуж за первого подвернувшегося парня. Брак был заключён уже на энном месяце беременности. Эльзе пришлось уйти из института, который для неё выбрала мама по причине близости расположения от дома. Началась нескончаемая череда пелёнок и стирок. Мужа девушка не любила.

Ей удалось вырваться в другой институт, где Эльза и прибрала к рукам наивного, неопытного Герберта. Молодому человеку было всего семнадцать лет, в то время как Эльза уже стала матерью полугодовалой Энжелы.

Герберт влюбился в Эльзу без памяти. Будучи инфантильным мечтателем, на простое предложение переспать он зачастил:

— Нет. Я могу только навсегда! Если я полюблю, то не хочу, чтобы это когда-нибудь кончилось! Я этого не перенесу.

Эльзу умиляла эта наивность. Ведь Герберт пытался хорохориться, а тут оказался таким смешным.

Эльзу ничуть не смущал тот факт, что она изменила первому мужу, а Герберту всё было безразлично. Он мог влюбиться в любую, которая поманила бы пальцем.

Тумаки родителей и сверстников развили в юном Герберте такой комплекс неполноценности, что он мёртвой хваткой вцепился в свой первый чувственный опыт, словно других вариантов и не могло быть, и не ослаблял её тридцать лет. Но если обернуться назад, Герберт и Эльза, наверное, плохо подходили друг другу.

Герберту была нужна наивная девочка. Он подумал, что Эльза такая. И как-то в пылу признания поклялся: «Я тебя никогда не предам!». К его удивлению, Эльза рассердилась. «Никогда не говори никогда!» — раздражённо ответила она.

Герберт принял за аксиому слова, сказанные Эльзой о её первом муже: он, дескать, ни рыба, ни мясо, потому что не пришёл забрать молодую жену из роддома и не смог купить шкаф, и девушке пришлось приобретать мебель самой.

Герберта не смутила ни скудность обвинений, ни тот факт, что гуляли они с Эльзой исключительно на деньги мужа.

Трудно сказать, что Эльзу привлекло в Герберте. Он был увальнем, хоть и остроумным. Едва ли девушка поначалу имела на него серьёзные виды. Герберт же, хоть и был влюблён, совершенно не представлял себе брака, в особенности с замужней женщиной, имевшей ребёнка.

Трудно не заметить параллели между судьбой Герберта и тем, что случилось с первым мужем Эльзы. Герберт никогда не задумывался, как же тот, должно быть, страдал, когда его ребёнка увезли и не оставили надежды вновь увидеть! Его дочери на тот момент было всего три года.

Герберт знал первого мужа Эльзы и помнил, как мужчина держал девочку на руках, учил слову то ли «шимпанзе», то ли «гамадрил» и очень смеялся. Потом строго взглянул Герберту в глаза и сказал, что за жену и дочь убьёт кого угодно. Эльза упоминала ранее, что однажды супруг от ревности чуть насмерть не покалечил кого-то отвёрткой, которая потом стала предметом страхов и шуток об обманутом муже.

С первым супругом Эльзы Герберт познакомился и несколько раз встречался на общих вечерах в компаниях. Тот заведовал местным клубом, или домом, культуры, занимался переписыванием кассет, копированием книг и документов. Тогда в Советском Союзе с ксерокопиями была проблема, и человек таким образом зарабатывал.

Сейчас Герберту было странно, что он никогда не задумывался, какую боль причинил человеку своим поступком, тем более на тот момент чужой ребёнок ему был совершенно не нужен. Герберт отобрал то, в чём абсолютно не нуждался, а человек потерял то, за что был готов убить. Все годы жизни Герберт не осознавал этого, а к пониманию пришёл совсем недавно, перед случившимся. Стоило осмыслить события, как то же самое произошло и с ним.

Христианство предполагает очень серьёзную работу над собой, выявление грехов, осознание обиды, нанесённой ближнему. Это непрерывный процесс, в ходе которого приходишь к пониманию, как же сильно ты был неправ, считая какие-то вещи совершенно неважными, незначительными. Иногда это лишь иллюзия. Когда отходишь от такого чувства и состояния, то возвращаешься к прежним взглядам. Может быть, это самокопание и самоедство иллюзорно.