Дженнифер Матье - Бунтарка

— Кажется, вы с Сетом… как вы там говорите? Настроены серьезно?

— Ой, мам, не надо.

— Я вижу, что вы проводите много времени вместе. Хочу убедиться, что у тебя нет никаких вопросов.

Я думаю о презервативах, которые мама Сета оставила ему на тарелке за ужином. Мои щеки слегка краснеют.

— Мам, обещаю, если у меня будут вопросы, я задам их. Все хорошо.

— Хорошо?

Я бросаю на нее многозначительный взгляд.

— Мне он правда нравится. Очень.

Мама проглатывает ложку мороженого и улыбается.

— Просто спросила. Не надо нападать на меня.

Я решаю, что надо сменить тему.

— А где Джон? Я думала, вы сегодня встречаетесь.

— У него поздняя смена. Я, возможно, встречусь с ним завтра за завтраком. Хочешь пойти?

Я пожимаю плечами:

— Хочешь, чтобы я пошла?

— Это было бы мило.

— Ладно.

Мама ставит миску с мороженым на кофейный столик и наклоняется ближе. Ее длинные волосы щекочут мою щеку.

— Спасибо. Я знаю, что ты не фанат Джона, — говорит она тихо. Немного печально.

— Дело не в этом, мама, — начинаю я. Я думаю о маме Сета, чья жизнь крутится вокруг нее самой, и о моей маме, чья жизнь сосредоточена на мне. Отставляю миску в сторону и прижимаюсь к маме. Так легче задать вопрос, потому что мне не приходится смотреть ей в глаза. — Мам, ты когда-нибудь жалела, что застряла в Ист Рокпорте из-за меня?

— Нет, конечно, нет, — отвечает мама, — я выбралась ненадолго. Увидела мир. Мне было весело.

Я думаю о коробке «МОЯ ПОТРАЧЕННАЯ ВПУСТУЮ ЮНОСТЬ».

— Ты когда-нибудь представляла, что было бы, если бы папа не умер?

Пауза. Я чувствую, как мамина грудь медленно поднимается и опускается.

— Конечно, — говорит она, ее голос слегка срывается. — Но в этой жизни приходится разбираться с тем, что имеешь. Нужно принимать то, что есть. И если подумать… я смогла закончить школу. Я помирилась с бабушкой и дедушкой. И они увидели, как растет их внучка. Это прекрасно.

— Да, — говорю я, — это правда.

— Знаю, что Джон — не тот, кого ты хочешь видеть рядом со мной, если ты вообще когда-либо ожидала, что я буду с кем-то, — говорит мама, протягивая руку и нежно пробегая пальцами по моим волосам. — Честно говоря, в твоем возрасте я бы тоже думала, что не останусь с таким мужчиной. Но он мне правда нравится, Вив.

Я смотрю маме в глаза. Я хочу, чтобы она знала, что я правда счастлива за нее.:

— Я рада, мам. Правда. Ты заслуживаешь самого лучшего.

Широкая улыбка появляется у мамы на лице, и она целует меня в лоб.

— Ты самое лучшее, что у меня есть, — говорит она. Она часто говорила мне это, когда я была маленькой. А потом щекотала меня или кружила меня на руках.

— Люблю тебя, мам.

— Я тоже тебя люблю, моя милая крошка.

— Ты так не называла меня уже целую вечность.

— Знаю. Это прозвище маленькой девочки. А ты уже не маленькая девочка.

— Ой, ладно, мам, не будь банальной.

Я чувствую тепло, как в детстве, когда мама заворачивала меня в пушистое полотенце после ванны и уютно пристраивалась рядом.

— О, ты никогда не позволяешь мне быть банальной.

— Так и быть — сегодня можно.

— Договорились.

Мы уютно устраиваемся вместе, и нам даже не надо разговаривать.

В День святого Валентина я прихожу в школу и вижу девушек с красными и розовыми пакетами дешевых конфет и парней с плюшевыми мишками из «Волгринс» и печальными увядающими гвоздиками. Я не могу перестать гадать, что приготовит Сет. У меня в рюкзаке книга рассказов Ширли Джексон. Когда мы обсуждали ее рассказ на уроке, мне показалось, что Сету он понравился. Признаюсь, я чувствую себя круто, ведь подарю ему на День святого Валентина сборник рассказов автора историй с привидениями. Это так не по-истрокпортовски.

Но утром Сета нигде нет. Никаких поздравлений на моем шкафчике. Я только получаю от него сообщение: « С Днем Волгриновских плюшевых медведей » и кучу красных сердечек. Может, Сет слишком крут для Дня святого Валентина?

Я немного падаю духом и чувствую себя глупо.

Начинается урок английского. Мой живот сводит судорогой, ведь сейчас я увижу его. Вокруг меня несколько девочек разглядывают подарки друг друга.

Когда раздается звонок, заходит Сет в черной толстовке поверх черной футболки. Он садится на свое место и смотрит на меня, улыбаясь.

Он такой милый, что иногда я просто не могу дышать.

Движением плеч он скидывает толстовку, позволяя ей упасть на стул. Под ней футболка без рукавов, и на его левом бицепсе черным маркером аккуратно нарисовано сердечко, достаточно большое, чтобы я могла его заметить с моего места на другом конце класса.

Внутри сердечка черными аккуратно прорисованными буквами написано одно слово: «Вивиан».

Под шепот остальных учеников Люси поворачивается ко мне и говорит: «О боже мой». Я смотрю в темные смеющиеся глаза Сета и широко улыбаюсь ему. Я чувствую себя самой счастливой девушкой на земле.

У Клодии появляется идея устроить пижамную вечеринку и пригласить всех, включая Люси. Она рассказывает мне об этом по пути из школы домой одним ранним мартовским утром. В воздухе легкий намек на техасскую влажность.

— Можно устроить это так, как в средней школе. Посмотреть несколько страшных фильмов и сделать сливочное мороженое с фруктами, — она улыбается мне.

— Ты только послушай себя, мисс Ностальгия, — я улыбаюсь.

— Я просто подумала, что будет весело. Если ты только не слишком занята со своим мужчиной.

— Нет, не слишком занята, — отвечаю я, слегка краснея. Мне становится все легче и легче говорить о Сете с друзьями. После того публичного проявления чувств в День святого Валентина мы официально являемся парой. Радости наших отношений (поцелуи, встречи, поцелуи, встречи) достаточно, чтобы притупить смесь гнева и печали, которую я испытываю, когда думаю, что директор Уилсон сумел растоптать «Мокси».

Поэтому в первую пятницу марта мы с Люси, Сарой, Мэг и Кейтлин собираемся у Клодии дома, слушаем музыку, едим закуски и обсуждаем последние сплетни, пока Люси наносит временные татуировки на наши руки.

— Знаете, это весело, — говорит Мэг и смотрит на свою временную татуировку Чудо-женщины. — Сто лет прошло, такого не устраивали.

— Напоминает мне пижамную вечеринку из «Бриолина», — говорит Кейтлин. — Давайте сделаем грязевые маски.

— Давай не будем, но скажем, что делали, — бормочет Люси, и мы все смеемся. Клодия смеется громче всех. На какое-то время мы находимся во власти девчачьего счастья, и ничто не может это испортить.

Пока Сара не начинает листать новости в телефоне:

— Вот дерьмо. Мартовское Безумие.

Мартовское Безумие! Как я могла забыть?

— Дай мне посмотреть, — говорит Кейтлин, подвигаясь к Саре, чтобы взглянуть на экран.