Дун Си - Переломленная судьба

Жунжун резко выдохнула, словно хотела избавиться от стыда. Она взяла новые перчатки, но едва собралась их надеть, как Ань отобрал перчатки и сказал:

— Если дрочить в перчатках, то ни у кого не встанет.

Жунжун снова резко выдохнула, словно хотела избавиться от стыда, и подошла к Ван Чанчи. Тот чувствовал себя еще ужаснее, чем она. Двумя руками он прикрыл свою ширинку, трясясь от страха.

— Раз ты так боишься, — заключил Ань, — значит, никакой ты не импотент.

— Врачи меня уже проверяли, — ответил Ван Чанчи.

— Да брось, в наше время такую справку можно приобрести за пачку сигарет. Кто тебе поверит?

— Раз не веришь, проверяй!

С этими словами Ван Чанчи расстегнул ширинку. Жунжун потянулась туда руками. Ван Чанчи, отстранившись, спросил:

— Ты действительно сделаешь это? Мы ведь тут все из деревенских, неужели вы не можете проявить хотя бы каплю сочувствия?

— А кто установил такое правило, что все деревенские должны сочувствовать друг другу? — спросил Ань.

Когда Жунжун уже приготовилась рывком стащить с Ван Чанчи штаны, тот в последнюю секунду не дал ей этого сделать. Тогда Жунжун протиснула свою руку прямиком внутрь ширинки. Ван Чанчи истошно заорал, словно был на пороге смерти, словно в его штаны неожиданно залезла мышь. Эта мышь оказалась горячей, она стала метаться по его причинному месту вверх-вниз. Ван Чанчи был полон желания ощутить твердость, но сил на твердость у него не хватало. Он стыдливо повесил голову и сказал:

— Ань, если когда-нибудь я тебя убью, то знай — ты сам напросился.

Жунжун, сделав свое дело, вытащила руку обратно. Ань вопросительно уставился на нее. Она отрицательно покачала головой и направилась к раковине, где зачерпнула горсть стирального порошка. Пока она тщательно терла свои руки, вся раковина наполнилась пеной. Но сколько бы ни было пены, ей все равно казалось, что руки у нее все еще грязные. Тогда она зачерпнула еще одну пригоршню порошка, словно хотела стереть верхний слой кожи, чтобы почувствовать себя чистой. Ван Чанчи застегнул свои штаны и, не в силах вынести позора, подошел вплотную к подрядчику Аню и замахнулся для пощечины. Но в самый последний момент он включил кнопку «стоп» и пошел на попятную. Он еще никогда никого не бил, и сейчас у него не хватило на это смелости.

Выйдя за ворота стройплощадки, Ван Чанчи вдруг почувствовал, что между ног у него теперь абсолютная пустота, у него появилось ощущение, что это место ему натерли бальзамом «Звездочка»; там царила такая же пустота, как на открытом поле, по которому гулял холодный ветер. Он миновал одну улицу, потом другую, за все это время ноги его ни разу не соприкоснулись, словно их отрезали друг от друга, навечно оставив между ними прорытый морской канал. Ван Чанчи, не останавливаясь, шел и шел, словно только в ходьбе мог еще почувствовать некоторое единство своих ног. Он продолжал шагать вперед, пока не пришел к тому месту, где проживал Лю Цзяньпин. Ван Чанчи постучался, Лю Цзяньпин, на удивление, оказался дома. Он пригласил Ван Чанчи пройти внутрь. Лю Цзяньпин жил в двухкомнатной квартире площадью в тридцать квадратов с кухней, санузлом и маленьким балконом. Дом был старый, но стены в квартире сияли белой краской. В гостиной висела небольшая книжная полка, на которой стояло больше десятка книг, все по юриспруденции. Чайный столик украшала цветочная композиция, и хотя цветы были искусственные, на них не было ни пылинки. На окнах, кроме тюля, висели еще и портьеры. Постель в спальне была аккуратно заправлена, с двух сторон у изголовья кровати стояли небольшие тумбочки. На левой лежала корешком вверх раскрытая книга, тоже юридического содержания. Только сейчас Ван Чанчи стало очевидно, что Лю Цзяньпин ушел далеко вперед. Он уже не был простым мигрантом, приехавшим на заработки, теперь он поднялся до уровня посредника по выплатам компенсаций. И на стройплощадку он устроился не ради подработки, а ради поиска клиентов, другими словами, чтобы разведать, кто нуждается в его услугах.

— Тебе не стоит завидовать, все это мне досталось дорогой ценой.

С этими словами Лю Цзяньпин стал закатывать на себе одежду, поочередно обнажая шрамы на руках, спине и ногах.

— Ножевых ранений, переломов и ссадин у меня не мало.

Тогда Ван Чанчи тоже приподнял рубаху, показывая на оставшиеся на животе шрамы от ножа, потом похлопал себя между ног и сказал:

— Ко всему этому еще можно добавить две переломанные ноги моего отца.

— Если нам раздеться, все мы окажемся похожи, — заключил Лю Цзяньпин.

Из-за похожих увечий доверие Ван Чанчи к Лю Цзяньпину возросло. Опять-таки книги по юриспруденции вызвали у него дополнительное уважение. Ван Чанчи взял одну из книг, по инерции перелистал ее, не вникая ни в один из иероглифов. И цветочная композиция, и сам Лю Цзяньпин обрели какие-то нереальные очертания, в голове Ван Чанчи крутились лишь кадры только что пережитого позора. Тут Лю Цзяньпин сказал:

— Твой босс скользкий, словно вьюн, я уже дважды прижимал его к стенке и каждый раз он изворачивался. Боюсь, получить от него деньги будет сложнее, чем вырвать перо у летящей птицы.

— Как бы трудно это ни было, ты должен мне помочь, пути назад уже нет, — ответил Ван Чанчи.

— Его можно выманить, только если ты изобразишь самоубийцу.

— Мой отец уже как-то показывал такой трюк, в итоге кроме инвалидности ничего не заработал.

— Это тебе не деревня, тут, если повезет, такая новость появится в СМИ. Ты не смотри, что начальники обычно корчат из себя невесть что, едва они сталкиваются с публичным обвинением, они тут же готовы обмочиться.

Но Ван Чанчи лишь помотал головой:

— Лучше придумать что-нибудь другое. Если я вдруг соскользну и разобьюсь, мою семью ждет полный крах. На мне, с одной стороны, старики, с другой — еще не родившийся малыш, это слишком рискованно. Ведь ты изучаешь законы и право, почему бы тебе не попробовать действовать в этом ключе? — С этими словами Ван Чанчи поднял книгу, которую держал в руках.

Лю Цзяньпин лишь холодно усмехнулся:

— Ты полагаешь, что я в этом и правда разбираюсь? Это все так, для апломба, такие, как мы, на безобразия можем отвечать лишь безобразием. Проще говоря, надо платить той же монетой, действовать по букве закона здесь бесполезно.

— Но как можно не считаться с доводами?

— Доводы — это хорошо, но сперва за них нужно заплатить. На тебя обратят внимание только тогда, когда ты внесешь задаток. Допустим, мы выиграем тяжбу, но нескольких десятков тысяч все равно не хватит, чтобы заручиться поддержкой чиновников. Когда придет время, ты получишь приговор, доказывающий твою правоту, а за все твои хлопоты заработаешь просто скрепленную печатью бумажку. Это то же самое, что какая-нибудь почетная грамота вместо денежной награды.