Дун Си - Переломленная судьба

Ван Чанчи вместе с Лю Цзяньпином перетащили все кровати во двор и поставили их ровными рядами. Они выстроили их, словно по линеечке, не допуская не единого сдвига, словно специально хотели показать щепетильной Фан Чжичжи, насколько они аккуратны. Лю Цзяньпин отвечал за полировку, а Ван Чанчи — за покраску. Оба работали, натянув на себя соломенные шляпы и респираторы. Они трудились под палящим солнцем, воздух вокруг них пропитался пылью и запахом краски. Лю Цзяньпин первый сорвал с себя респиратор, потому как привык разговаривать. Надо сказать, что, помогая выбивать компенсации и атакуя врачей, он всегда кормился за счет своего рта, поэтому долго держать его на замке не мог. Ему то и дело требовалось вздыхать или восклицать, выражать возмущение, а еще сетовать на социальную несправедливость, непризнание талантов. Кончалось все тем, что он вопрошал: «Неужели мы так и проживем всю свою жизнь?» На что Ван Чанчи, тоже снимая маску, отвечал: «Если не так, то как?» Лю Цзяньпин сопротивлялся, считая, что как минимум должен стать юристом. Он был готов обнищать еще сильнее, но только не опуститься до маляра. Строго говоря, сейчас он маляром и не был, разве что являлся подручным, да и то с натяжкой. Он мечтал обзавестись оружием и стать одним из тех главарей, что уводили за собой в горы целые отряды. Поразмышляв о трудностях жизни в горах, он предпочел уподобиться Зорро, чтобы уничтожать злодеев и дарить народу мирную жизнь, при этом устраивая самосуд, он тоже хотел оставлять на телах убитых большую метку в виде буквы «Z». Лю Цзяньпин без конца примерял на себя роли каких-то героев и вождей. Разгорячившись, он швырял в сторону наждачную бумагу и уходил вон, бросая на ходу: «Лично я с этим завязываю, твою мать». Иногда, сделав несколько шагов, он сразу возвращался, а в другой раз — уходил на полдня. Ван Чанчи, постепенно переваривая его рассуждения, ловил себя на мысли, что и сам был не прочь исполнять те же роли, разница заключалась лишь в том, что Лю Цзяньпину хватало смелости все это озвучить, а ему — нет. Имелось и еще одно отличие: если Лю Цзяньпин мог со всем этим «завязать», то Ван Чанчи должен был остаться и выполнить работу до конца.

Когда у Чжао Динфан появлялась минутка, она приносила Ван Чанчи воду и непременно добавляла: «Вы наверняка устали». Как-то раз, устроив передышку, Ван Чанчи заметил Чжао Динфан, работавшую под виноградом. Не зная, как завязать разговор, Ван Чанчи возьми, да и скажи: какая, мол, красивая спонсор, решила помочь с покраской кроватей. Он никак не ожидал, что Чжао Динфан скривится и скажет: «Мало быть красивой, нужно быть удачливой, чтобы забеременеть». Ван Чанчи понял, что ляпнул лишнее и поспешил прикусить язык, а про себя подумал: какая это насмешка со стороны Всевышнего — сделать женщину красивой, представительной и наверняка очень обеспеченной, но при этом лишить ее детей. Из последующих разговоров с Чжао Динфан Ван Чанчи узнал, что эта женщина преподает в университете английский язык. Из-за того, что до брака она дважды делала аборт, у нее возникли проблемы по женской части. Каких только лекарств, западных и традиционных, она ни перепробовала, к каким только докторам ни обращалась, от бесплодия она не избавилась, и поэтому решила усыновить ребенка из детского дома.

Время от времени с таким намерением люди обращаются в детские дома, среди них есть даже иностранцы. Они выбирают детей, точно какой-нибудь товар, присматриваются к ним, а когда находят того, кто им понравился, выполняют положенные формальности и забирают к себе. Пока Ван Чанчи занимался покраской кроватей, он видел, как пять иностранных супружеских пар забрали из детдома пятерых сирот. Пока они оформляли бумаги, Ван Чанчи стоял у дверей в роли постороннего наблюдателя, он даже понимал отдельные слова на английском. Еще он заметил, что у Чжао Динфан имеются три важные тетради: в одной хранилась информация о сиротах, в другой — контакты опекунов, а в третьей, что была потоньше, — предпочтения потенциальных опекунов. Как-то раз, пока Чжао Динфан была занята своими делами, Ван Чанчи тайком пролистал эту тоненькую тетрадку и увидел, что в графе предпочтений Фан Чжичжи было написано: «мальчик», «здоровый», «третья группа крови», рядом был указан номер телефона. В тот момент, когда Ван Чанчи увидел слова «третья группа крови», из него словно выкачали весь воздух, перед глазами потемнело, и он едва не лишился чувств, даже покрылся холодным потом. Вечером, придя домой, он для полной гарантии вытащил со дна ящика выписной лист новорожденного Дачжи и вперился в колонку с указанием группы крови. Неожиданно его руки затряслись, словно он страдал болезнью Паркинсона.

Оставалось только собрать информацию о семье Фан Чжичжи. Это оказалось достаточно сложно: действуя в открытую, он мог привлечь к себе внимание Фан Чжичжи, а действуя тайком, мог и вовсе не получить доступа к информации. Он сходил в Сицзянский университет на факультет иностранных языков, где Фан Чжичжи преподавала английский, но поскольку его там никто не знал, от него шарахались, точно он был распространителем рекламы или вором. Тогда он попробовал устроить за Фан Чжичжи слежку, но, преследуя ее, он на полпути потерял ее из вида. В какой-то момент он даже думал пустить все на самотек и напрямую определить Дачжи в детский дом, но переживал, что из-за какого-нибудь сбоя Дачжи не сможет попасть именно в руки Фан Чжичжи. Хотя Ван Чанчи до сих пор ничего не разузнал о ее семье, тем не менее по ее социальному статусу, по манере одеваться и разговаривать можно было заключить, что ее семья из обеспеченных, более того, у нее были деньги на благотворительность. Итак, самой главной проблемой оставалось найти адрес проживания Фан Чжичжи. Разумеется, можно было сделать это по номеру телефона, но это была уже крайняя мера. Тогда Ван Чанчи загадал про себя желание и решил, что если оно сбудется, значит, на то воля Неба.

Наконец он закончил свою работу. Кровати ровными рядами стояли во дворе и ждали пока солнце высушит краску, а ветер устранит ее запах. Обычно, если после выполненных работ у Ван Чанчи оставалась краска, он в целях экономии использовал ее на другом объекте. Однако на этот раз он решил поступить иначе и, вместо того чтобы забрать краску, взял и выкрасил ею весь потолок в спальной комнате детского дома. Переживая, что краска будет сохнуть медленно, он нанес ее тонким слоем, а вдобавок попросил Чжао Динфан поставить несколько вентиляторов и направить их на потолок. В результате, к тому времени, как подсохли кровати, успел высохнуть и потолок. Когда Фан Чжичжи пришла принимать работу и узнала, что Ван Чанчи бесплатно выкрасил потолок, она оценила его великодушие и пригласила к себе домой, чтобы отреставрировать диван. Ван Чанчи чуть ли не вскрикнул от страха: «О боже, неужели мое желание сбылось?» Ведь он загадал, чтобы Фан Чжичжи пригласила его для каких-нибудь работ в свой дом.