Святослав Рыбас - Варианты Морозова

Они смотрели друг на друга. Этот широколобый, с низко опущенными пушистыми бровями и могучего сложения человек смотрел безрадостно.

Его фигура — в мешковатом свитере, узких брюках и сандалетах — была чем-то схожа с бетонными скульптурами послевоенных лет. Вот только она выражала что-то более сложное, чем скульптура, а непоколебимость была именно такая.

— С вас магарыч, — вымолвил Лебеденко свою шутку. — С такого заработка можно всю шахту угостить.

И он пошел, не ожидая ответа, большой, непоколебимый, с пакетом в руке.

— Переживает, — сказал Митеня. — Видно, вчера с женой полаялся.

— Предположим, с женой, — согласился Морозов.

Он подумал, что сейчас променял бы дружбу двух Митень на просто хорошие отношения с Лебеденко. Что Митеня? Отовсюду на него сыплются неожиданные удары, и никому нет дела до его беззащитности. А Лебеденко в той солидной силе, что без крайней нужды не следует с ним задираться.

Один — слаб, второй — силен; один привязался к Морозову, а второй оскорблен морозовским повышением. Самому же Морозову некогда дружить с Митеней и никак нельзя доводить отношения с Лебеденко до враждебности.

И, подумав так, Константин обнял Митеню и пошел с ним рядом, расспрашивая о вчерашнем дне и вообще о подробностях личной жизни. Качаем уголек нормально, отвечал горный мастер, а личная жизнь как личная жизнь, уснул только на рассвете, но это мелочи, а главное — не дайте нас в обиду…

Морозов его понимал: значит, уже появилось кое у кого мнение, что новый начальник станет погонялкой в руках Зимина. (Подробности любви, бессонная ночь — это было пропущено мимо ушей.)

И еще Морозов понимал, что, по всей вероятности, он губит себя. Почему у него не было радости?

Начиналось жестокое соревнование. Пока еще не было ни единого удара, пока стало просто некогда выйти на шаг в сторону из узкого длинного прохода, идущего к серому просторному горизонту, и следовало лишь ускорять шаги.

Через несколько минут Морозов проводил наряд, и ему недосуг было размышлять об отвлеченных предметах. Он встретил первых противников, которые вместе были сильнее его одного. Перед самым нарядом он сказал себе, что должен вытерпеть любые проделки Тимохина и Лебеденко, не то вспыхнет открытый огонь вражды и тогда вмешательство Зимина надолго свяжет руки Морозову.

Он сидел на хозяйском месте, возле сейфа, где прежде располагался Бессмертенко, а потом Тимохин. Сейчас Тимохин передвинулся за приставной стол с правой стороны, с левой же был Лебеденко. Митеня сидел на стуле возле стены рядом с остальными шахтерами.

Повел наряд Тимохин и дал задание. Перед Морозовым лежал чертеж-синька второго участка. Он слушал заместителя и смотрел на синьку. Своим обычным маловыразительным голосом Тимохин перечислил привычные операции: пробурить шпуры, зарядить взрывчатку, приготовить нишу для комбайна и так далее, — все шло по будничному накату.

Морозов оторвался от чертежной синьки, стал смотреть на Тимохина. Тот выглядел плохо. Под глазами собралась помятая мертвая кожа, а глаза были старые.

«Еще четыре года — и я буду таким! — подумал Морозов. — Но как он сразу сдал».

Он поискал взглядом Ткаченко. Наклонившись к Лебеденко, Морозов шепотом спросил:

— Где комбайнер?

Лебеденко промолчал: или не расслышал, или не захотел отвечать.

«Спокойно! — сказал про себя Морозов. — Пусть они меня даже не замечают… Мне нельзя мелочиться».

Он дождался, когда Тимохин закончил, и постучал по столешнице. Тимохин взглянул на него, но Морозов решил сам вести разговор.

— Николай Михайлович, есть вопросы по наряду? — спросил он.

— Все ясно, чего там, — вымолвил бригадир, отодвинул стул и привстал.

— Сядьте! — сказал Морозов.

Лебеденко усмехнулся и снова сел.

— Виктор Федорович, — обратился Морозов к Тимохину, — насколько я понял, вы сегодня планируете первой смене невыполнение плана?

Он заметно повторял Зимина, обращаясь резко-официально, словно совсем не было коротких приятельских отношений, словно безликая нейтральность могла осветить ему ту неизвестную темноту, куда предстояло идти.

— Да, некоторое недовыполнение будет, — ответил Тимохин своим каким-то голым голосом. Однако слово «недовыполнение» уже было окрашено упорством, оно спорило с морозовским «невыполнением». — Вчера было точно так же, — продолжал Тимохин. — Если бы ты был в курсе дела, ты бы не спрашивал.

Хотел ли он или не хотел, но Морозов понял, что на виду у всех Тимохин отказывает ему в праве распорядиться сегодняшними событиями. А этого нельзя было спускать. Следовало осадить заместителя, заткнуть ему рот, чтобы Лебеденко и остальным, кто пожелает мешать Морозову, это утро врезалось в память.

«А что же было вчера?» — мелькнуло у Константина.

Но его уже несло. И вместо того чтобы узнать прошлую обстановку, вместо того чтобы зажечь себе дополнительный свет, Морозов выпалил:

— Черт возьми, меня не касается, что здесь было вчера и позавчера! Прежде всего план! Он должен быть каждый день, каждую смену, каждый час. Все, что впрямую не затрагивает план, рассматриваем в последнюю очередь.

— Но ты выслушай меня, — попросил Тимохин.

— Я еще раз повторяю — план должен быть! — отрезал Морозов.

— Константин, я требую, чтобы меня выслушали! — твердо повторил Тимохин. — Здесь собрались не мальчишки…

— Ну говори, — кивнул Морозов.

— Вчера начат ремонт на откаточном штреке. Надо использовать эту возможность, чтобы полностью привести в порядок откатку. В наших же интересах! Не тяп-ляп, на живую нитку, а надо провести солидный ремонт…

— Понял, — кивнул Морозов. — Короче.

— Мы даем ремонтникам время.

— За счет плановой добычи?! — воскликнул Морозов.

По-видимому, он разгадал их остроумную уловку.

— Временно добыча понизится, — согласился Тимохин, — зато потом…

— А что думает бригадир? — перебил Морозов.

— Поддерживаю Виктора Федоровича, — хмуро сказал Лебеденко. — Надо смотреть правде в глаза. Может, кому-то не терпится отрапортоваться, только мне надоело по-дурному работать. Пора до ума дойти.

Морозов еще больше укрепился в догадке, что ему навязывают скользкий путь. Объединенные неприязнью к выскочке, а они непременно должны считать Морозова выскочкой, Тимохин и Лебеденко отважно решились на затяжной ремонт. Однако прежде, когда Тимохин был за начальника, он не обнаруживал такой хозяйской наклонности, — наоборот, гнал участок, зажмурившись и не обременяясь дальновидностью. Лебеденко, хотя был толковее, тоже не вмешивался в чужие заботы.

Выходило, что Морозов угадал верно: их перемена была нацелена против него.

— Разумное решение, — одобрил Морозов. — Прости, Виктор Федорович. Я погорячился… Нужно нам толково ставить дело и не ломать план по-дурному. А как думают люди?