Сергей Мавроди - Сын Люцифера

— Ладно, Вячеслав Иванович, я вижу, Вы излишне впечатлительны, — мужчина чуть прищурил глаза, и Грунин мгновенно ощутил, что всё его волнение сразу же будто испарилось. Нет, он по-прежнему всё понимал, полностью отдавал себе отчёт в совершеннейшей ирриальности происходящего, но просто воспринималось им теперь это как-то иначе. Гораздо спокойнее, что ли, хладнокровнее. Отстранённее как-то. Теперь он мог по крайней мере разумно рассуждать.

— Вот так-то лучше! — негромко, словно про себя, пробормотал удивительный собеседник Грунина и еле заметно усмехнулся. — Ну, так что, Вячеслав Иванович? Как Вам Ваша новая жена — красавица и умница? Нравится? Что-то не слишком-то Вы веселы! А?.. С чего бы это?

— Кто Вы? — неслышно почти, одними губами, прошептал Грунин, зачарованно глядя на мужчину. — Вы?.. Вы?..

— Ну?.. Ну?.. — подбодрил его тот. — Смелее!

— Вы?.. Вы?.. Вы?.. — как заведённый, снова и снова повторял и повторял Грунин, так и не решаясь докончить фразу.

— Дьявол, — насмешливо кивнул ему собеседник. — Собственной персоной. Прошу любить и жаловать! Вы на удивление проницательны, Вячеслав Иванович, — он снова покивал, весёлыми глазами разглядывая полностью потерявшего дар речи Грунина.

— Ладно! — мужчина наконец вздохнул и слегка поморщился. Видимо, любоваться замешательством бедного Грунина ему наскучило. — Времени нет. Говорите уж, что Вы там собирались мне сказать? Изливайте душу. Только поскорей. Я, видите ли, спешу, — он опять вздохнул. По лицу его пробежала смутная тень. — Ну?

— Но я!.. — раскрыл было рот совершенно ошеломлённый Грунин.

— Что "но Вы"? — остро глянул на него собеседник, и у Грунина словно пелена с глаз упала. Он вдруг всё понял.

Вот он! Единственный шанс! Всё исправить, всё вернуть! Если этот… он… — Грунин сглотнул, не решившись даже в мыслях выговорить страшное имя врага человеческого, — смог всё сделать, то он же сможет всё и вернуть! Надо только попросить!.. Вот я сейчас!..

— Что "Вы сейчас"? — брезгливо поморщился сатана?.. дьявол?.. вельзевул?.. — Захотите, чтобы Ваша жена в новую аварию попала? Красоты опять лишилась? Вы полагаете, это теперь что-нибудь изменит? А? Думайте, думайте!

Грунин не отвечая, раскрыв рот, смотрел на своего собеседника. Его будто ледяной водой окатило.

А, правда? — с нарастающим страхом начал медленно соображать он. — Что это изменит?

Он вспомнил бесстрастный, ровный, олимпийски-спокойный тон жены, все эти её разговоры какие-то совершенно чудовищные и нечеловеческие, потусторонние, будто она с другой планеты только что прилетела, с небес на землю спустилась — и ощутил противный холодок под ложечкой.

Вот чёрт! — беспомощно подумал он. — Что же делать?

— Вы попытайтесь осознать, Вячеслав Иванович, в чём именно состоит Ваша проблема! — терпеливо подсказал ему собеседник, с участием глядя на потерянного Грунина. — Соберитесь с мыслями.

— В чём моя проблема… в чём моя проблема?.. — убитым голосом залопотал Грунин, пряча глаза. Ему было мучительно стыдно разговаривать о самом своём интимном, личном, сокровенном, об отношениях с женой! с каким-то совершенно посторонним, в сущности человеком — он вообще не любил всех этих публичных обсуждений, никогда этого не понимал! предпочитал сам, в одиночку справляться со своими бедами и трудностями — но, с другой стороны, какой же это человек? Если он действительно, как говорит… (Грунин украдкой покосился на… э-э… и тут же опять потупился.) Н-да… то какой же тут может быть стыд? Это же всё равно, что с самим Господом Богом разговаривать. Тайн нет.

— Тайн нет! — Грунин задумчиво потёр подбородок. Он даже не заметил, что произнёс последнюю фразу вслух.

Собеседник ждал, он по-прежнему смотрел на Грунина с явным сочувствием. Словно жалел его. Хотя, может ли дьявол кого-нибудь жалеть?!.. Если он действительно дьявол.

А-а!.. чёрт!.. — Грунин наконец-то кое-как сосредоточился. Мысли в голове потекли хотя бы в едином направлении и пришли в относительный порядок. — А-а, чёрт! — вновь повторил про себя он. — Значится, так!.. Если это…

— Время, время, Вячеслав Иванович! — негромко, но настойчиво поторопил его мужчина. В голосе его слышались уже нетерпеливые нотки. — Думайте быстрее! Без всяких "если".

— Вы читаете мои мысли? — медленно спросил Грунин. Это его почему-то удивило.

Мужчина, не отвергая, лишь молча пожал плечами.

— Понятно… — пробормотал Грунин, — Понятно…

— Вы так и будете теперь своё каждое слово повторять? — с весёлой иронией поинтересовался мужчина. — Или мы наконец начнём всё же беседовать?

— Беседовать? — как эхо повторил вслед за собеседником Грунин. Соображал он всё-таки пока ещё с трудом.

Мужчина расхохотался.

— Ладно! — снова чуть заметно сузил глаза он.

В голове у Грунина словно вспыхнула на мгновенье ослепительная шаровая молния и тотчас же погасла. После чего мысли его обрели вдруг необыкновенную ясность и прозрачность. Теперь он всё совершенно отчётливо понимал. Он будто внезапно поумнел.

— Ну, то-то же! — одобрительно заметил мужчина, внимательно наблюдавший за Груниным. — Ну, так что? Что Вы от меня хотите?

— Я хочу, — Грунин с усилием облизал вдруг ставшие сухими губы и машинально потёр ладонью лоб. — Я хочу… Я сам не знаю, что я хочу! Но то, что сейчас есть — это ужасно! — он судорожно вздохнул и снова поднёс руку ко лбу. — Да, это ужасно!

— А почему? — с любопытством осведомился мужчина. — Что Вам, собственно, не нравится? Вы же сами хотели…

— Перестаньте! — с мукой в голосе перебил собеседника Грунин. — Всё Вы отлично понимаете!

— Вы бы всё-таки пояснили?.. А, Вячеслав Иванович? — ласково предложил мужчина. — Так в чём дело-то?

Грунин угрюмо посмотрел на своего палача. Сатана это или не сатана, но говорить всё равно не хотелось. Душу наизнанку выворачивать. Произносить вслух то, в чём он даже и самому себе признаваться не решался. Даже в мыслях. Выбора однако не было.

— Я… — нехотя начал Грунин и запнулся, с трудом подыскивая слова. — Я… Я…

Ему было одновременно и очень сложно: надо было постараться выразить невыразимое, озвучить все эти свои неясные и смутные эмоции и переживанья последних недель, месяцев, в которых он и сам ещё до конца не разобрался; передать их на обычном человеческом языке; а кроме того, в придачу ко всему, ещё и очень стыдно, словно приходилось обнажаться перед посторонним. Пусть это даже и сам Дьявол. Ах, ты!..

— Нельзя постоянно общаться с людьми, которые лучше тебя, — наконец выдавил он из себя. — Начинаешь их ненавидеть, а себя презирать.

Дьявол понимающе усмехнулся. Грунин это заметил и уже с гораздо большим воодушевлением и жаром, гораздо более свободно продолжил. Слова вдруг полились из него сплошным потоком. Стыд исчез, и взамен появилась страстная потребность выговориться. Поделиться хоть с кем-то своей страшной, чудовищной ношей! Тем более, что этот кто-то тебя полностью понимает и, возможно, даже отчасти сочувствует.