Алиса Ганиева - Оскорбленные чувства

Следователь снова зарылся в свои бумажки, а дружки его рассыпались по углам, как растревоженные жуки. Стрелки на циферблате, висевшем над баром, еще вчера застыли на половине четвертого; Элла Сергеевна потерялась во времени и не знала, сколько часов продолжается хождение странных гостей из комнаты в комнату, чего они ищут. Кажется, троица и сама не очень ясно представляла себе улики, и руки их лениво перебирали все, что попадалось на пути.

Усач встряхнул бумажную пачку, и листы разошлись, растопырились, как загнувшиеся кверху не склеенные еще коржи слоеного торта. Элла Сергеевна невольно облизнулась. Она мечтала теперь остаться одна и как следует подзаправиться. Утроба ее скулила и порыкивала дворовым жалобным псом. Но усач продолжал нудеть про клятую декаду истории.

Ну а то, что у вас десять советских солдат на одного фрица в постановке, это вообще ни в какие ворота. Согласны?

Что? – переспросила Элла Сергеевна.

Вы отвечайте, отвечайте.

Отвечать я буду только при своем адвокате, – кисло, будто через зубную боль, отбрила вдова.

Следователь переглянулся с коллегами и насмешливо приосанился:

Вот оно что! Только при адвокате. Ну вам с адвокатом придется сильно попотеть, чтобы объяснить нам такое безобразие.

Сила советского солдата, – не сдержавшись, ляпнула Элла Сергеевна, – нас много. Танки идут ромбом. За нами правда. Мы об этом. О превосходстве.

Ах, вы о превосходстве! – глумливо протянул следователь. – Однако ж выглядит все иначе. Выглядит так, как будто мы, русские, просто-напросто завалили врага трупами. Не пожалели солдатского мяса. Да-да, то самое подлое вранье, которое распространяют наши враги. А вы, товарищи педагоги, это вранье подбагрили. Я теперь, Элла Сергеевна, серьезно тревожусь за ваших учащихся. Как они после таких вредительских, извините, декад видят историю собственной Родины? Где им выкопать гордость за своих прадедов, за свою страну? Вот и начинаются после такого всякие тверки на фоне вечного огня.

Что-что? – прошептала Элла Сергеевна, слушая, как где-то внутри нее просыпается детская злость. – Что вы ко мне пристали? Чего вы от меня хотите? Пытайте дурака Сопахина, а я заслуженная… Кто вас на меня натравил?

Что вы, что вы, никто вас не травит, – воскликнул усач, привставая и даже протягивая к ней руки – жест полубога с возрожденческих фресок, – я всего лишь взываю к вашей гражданской грамотности. Десять на одного – поймите вы меня, это миф, это кляуза. Скажите, сколько мы потеряли душ в Великой Отечественной?

Я устала, – ответила Элла Сергеевна, – я вам не студентка на экзамене.

А все-таки? – прищурился усач и кивнул понятым. – Вот вы, господа, ответьте. Сколько, по-вашему, безвозвратных потерь понес в Великой Отечественной Советский Союз?

Те заулыбались застенчиво.

– Двадцать миллионов? – спросил один из них, постукивая пяткой по паркету.

Вот! – торжествующе потряс усач указательным пальцем. – Слышите, что говорят? Ваши ученики, наверное! Кто называет двадцать, кто тридцать, кто сорок. Верят антисоветской пропаганде, понимаете? Но это же бред, абсолютный бред!

Он вскочил и заходил по комнате. Андрей Иванович внимательно наблюдал за его траекториями с портрета. Павлин также взирал на них сверху, раскрыв удивленный клюв. Рядом притаилась пестрая фарфоровая сова.

Давайте не будем неучами. Озвучивать такие гигантские цифры потерь – это не просто невежество. Это криминал, дорогие мои, – вещал следователь, а опростофилившийся понятой виновато хлопал глазами, ресницы его скакали – прыг-скок. – Настоящая цифра другая, неучи вы мои, другая! Восемь с лишним миллионов! Это считая ушедших от ран и болезней, несчастные случаи, пропавших без вести, расстрелянных трибуналом, всех! И кончено, и кончено.

Он выдохся и с ходу упал на кушетку, рядом с конфискованным ноутбуком. Тот подпрыгнул легонько, будто вспугнутая собачка. Элла Сергеевна шумно сглотнула жгучую слюну. Намотала зачем-то конец платка на кулак и спросила больным, отрешенным голосом:

Скажите мне честно, кто на меня донес?

Не донес, а просигнализировал, – ответил один из троицы. – Нам давно приходили жалобы. Анонимные жалобы.

Конечно, согласно Федеральному закону пятьдесят девять «Об обращении граждан», мы анонимки в расчет не берем. Но здесь был случай исключительный. Нам дали знать, что вы не только потворствуете фальсификации истории у себя в школе, но и… – начавший было говорить следователь застыдился чего-то, запнулся. – Но и планируете убийство.

После этих его слов в гостиной повисло молчание, и только солнечный луч беспокойно шарил по окнам, нащупывая себе дорогу в дом.

Леночка излучает торсионные поля, и поля эти закручиваются вправо. Потому находиться рядом с Леночкой всем приятно. Со скоростью восемьсот двадцать восемь тысяч километров в час несется Леночка вокруг центра нашей галактики. Эфир созидания рождается в ней. Спирали и вихри расцветают в замочных скважинах ее зрачков. «Колобома радужки», – говорят врачи. «Кошачий глаз», – прибавляют они поэтически. Солнечный свет ослепляет Леночку, мир мутнеет у нее в глазах. Она носит темные линзы и дымчатые очки. Русые волосы ее опускаются ниже лопаток. Леночка мечтала быть рыжей, но покойный босс ее Андрей Иванович как-то сказал в подпитии: «Все рыжие – проститутки». Она поверила и перекрашиваться не стала.

Летом Леночка выходит на улицу без белья, собирая, всасывая в себя земную энергию. Шаг за шагом женские силы Земли входят в нее через нижние чакры. Свадхистана чакра открывается в районе матки, там – пламенная страсть. Анахата чакра бьется у самого сердца, там – благоговейная любовь. Чакра Вишудха пульсирует в Леночкином горле, в ней – вдохновенный восторг.

Однажды она была с мужчиной, но коротко, мимолетно – не удержала. Ей требуется навык. Каждый день Леночка выполняет наказы местных мастеров, наезжающих гастролеров. Они учат ее развитию. «Отпускайте свой запрос во Вселенную, и Вселенная вам ответит», – записывает она в планшетик, стараясь не упустить ни слова. Как много женщин-одиночек в полурасстегнутых блузках, с губами, полными меда и легкого дыхания, толкается в залах для тренингов! Жадно ловят они советы паясничающих тренеров по ловле мужчин. Юбки слушательниц коротки и дерзки, выше колен взбираются по ногам их облегающие сапоги-чулки стрейч.

«Упражнения для интимных мышц, по пять минут утром и вечером», – записывает Леночка. «Письма своей внутренней богине, ежедневно». «Влюблять, причиняя боль. Трогать волосы, демонстрировать мужчине голую шею. Сделать два комплимента в первые пять минут. Определиться, кто он: визуал, кинестетик или аудиал. После каждого подарка фиксировать прибыль…» – конспектируют ее спорые пальцы. Бесконечны таинственные советы, высоки ставки, страшны домашние задания. «Я дура», – объявляет Лена незнакомым мужчинам на улице. В этот момент по заданию тренера она думает о своих сосках. Она раскрепощается. Меняется ее биохимия. Мужчины глядят на нее, улыбаясь, как на сумасшедшую, но глаза их мокры и плечи расслаблены. Концы грубоватых ботинок повернуты в ее сторону, большие пальцы рук заткнуты за ремень – все признаки невербального интереса. Леночка ставит в планшете плюсики, у нее получается. Личность ее растет.