Алиса Ганиева - Оскорбленные чувства

Первый футбольный матч у нас в стране сыгран в 1897 году, в Петербурге. А первое первенство России по футболу проведено в 1912 году. Тогда Москва победила Харьков с сокрушительным счетом 6:1. Первый специальный российский каток открыт в 1838 году, в Петербурге. Первый чемпионат по парному катанию прошел именно в нашей стране, в 1908 году. Что касается лыж, то лыжная рать упоминается в наших летописях еще в XV веке. А с 1704 года даже действовала специальная лыжная почта. Первый чемпионат России по лыжам прошел в Москве, в 1910-м. Ударно в лыжном спорте отметились и наши женщины. В 1935-м пять жен красных командиров преодолели расстояние от Москвы до Тюмени, 2132 километра, за девяносто пять ходовых дней. В 36-м десять работниц электрокомбината прошли от Москвы до Тобольска – 2400 километров – за сорок ходовых дней. А в 37-м пять комсомолок-спортсменок пробежали на лыжах из Улан-Удэ в Москву. Это 6065 километров.

Не трогайте парк! – росли голоса из толпы.

Но министр спорта продолжал долдонить:

Первый хоккейный матч в нашей стране состоялся в 1899 году, в Петербурге, на катке у Тучкова моста, между русскими и англичанами. Счет оказался ничейным, 4:4. А потом, как известно, мы стали первыми в мире, обойдя даже канадцев. Велосипедный спорт…

Парк наш! Парк наш! – уже довольно крепко долбила масса. Снова замелькали каски полиции.

Да что же это такое? – растерялся министр спорта. – Вы что, с ума, что ли, посходили? Сейчас тут самых голосистых задержат за терроризм! Вы нарушаете порядок, мешаете празднику! Хватит майданить, товарищи!

Министр спорта беспомощно оглянулся на коллег. Губернатор уже исчез со сцены, а на помощь спешил министр культуры. На голове у него белела вязаная лыжная шапочка.

Дорогие сограждане, прошу спокойствия! – энергично воззвал он к народу, сменяя совсем опешившего министра спорта. – Я, так же, как и вы, вырос в этом городе. Я гулял в этом парке. Я как министр культуры горячо забочусь о сохранении памяти прошлого. И здоровья наших детей, конечно. Пожалуйста, не верьте проплаченным вралям! Парк никто не собирается уничтожать! Его просто облагородят, понимаете? Построят магазины, кафетерии, деловой центр. В парке забурлит культурная жизнь. Вы сами же скажете мэру спасибо!

Не надо нам ничего благородить! – дурным фальцетом заорал немолодой мужчина в кепке, но его тут же прищучили рыскавшие в толпе «архангелы» и потащили вон с площади.

Позор! Позор! – подхватило с десяток человек.

Перестаньте нарушать порядок, и вас никто не тронет! – продолжал министр культуры. – Не давайте себя подзуживать! Разве не понимаете, что вами манипулируют? Вас специально баламутят. Раздувают пожар. Подумайте, кому это на руку. Чего вы заладили про парк? Кто это начал? Один-два так называемых активиста. А если поскрести…

Себя поскреби! – раздалось где-то под боком у Леночки. Она оглянулась, но не разобрала, кто именно безобразничал.

Почуяв порох, многие уводили с площади детей, укатывали коляски. Музыка праздника сменяла темп. В аллегро вмешивались нотки фортиссимо и аджитато. Министр культуры продолжал ораторствовать. Он увлекался. В жестах его прорисовывались скошенные линии и острые углы.

Любые беды начинаются с неуважения к истории!

Ну а парк – разве не история? – брюзжали справа от Леночки дамы в беретах. Коллега ее совсем забыла о пончиках. Она сердилась.

Ну что за идиоты! – ругала она защитников парка. – Чего они воду мутят? Ведь как хорошо начинался праздник!

Но клубок разматывался. Чем больше хватали и уводили народу с площади, тем сильнее роптали несогласные.

Учителя Сопахина верните, вот и будет уважение к истории! – выкрикнул паренек, хмуривший брови неподалеку от Леночки.

А что, Сопахин снова под арестом? – удивилась она.

Да мне как-то по барабану! – отозвалась коллега.

Мимо них в поисках крикунов протискивались блюстители порядка – черные рыцари в сверкающих шлемах, у бедер их качались резиновые дубинки. Коллегу Леночки оттеснило и стерло их броневыми спинами. Министры тоже исчезли со сцены. У микрофона теперь стоял человек в погонах и уговаривал ворочавшееся перед ним людское скопище, словно гипнотизер или уличный рекламщик распродажи пуховиков:

Ваши действия незаконны. Прекратите агрессию. Не мешайте отдыху мирных горожан. Ваши действия незаконны. Прекратите агрессию. Не мешайте отдыху мирных горожан.

Леночка торопилась вон. Лиловый шарик вырвался у нее из пальцев и взмыл в небо, превращаясь по ходу то в кружочек, то в эллипс, то в чернильную каплю. Она оказалась на улице, где праздник все еще жил, несмотря на легкую рябь беспокойства. У одной из палаток встала в очередь к повару-азиату. В тандыре, приклеенные к стенкам, пропекались лепешки самсы. Горячие треугольники вылавливались из печки специальным сачком и, с пылу с жару, продавались голодным гуляющим.

Что будешь? – услышала Леночка. Плеча ее кто-то коснулся. Она обернулась. Позади нее хитро, обиженно и вместе с тем виновато щурился Виктор. Леночка рванулась было бежать, но Виктор ухватил ее за плечи, по-щенячьи уставился ей прямо в глаза.

Крошка, постой! Не убегай, послушай!

Леночка продолжала слабенько трепыхаться. Но Виктор держал ее крепко, и она обмякала и уступала.

Ну что ты творишь вообще? Почему трубку не берешь? Зачем ты устроила всю эту драму?

Я тебе написала почему! Ты все знаешь! – шипела Леночка. Кругом гомонила очередь. Самса выуживалась и подавалась, выуживалась и подавалась, блестели ее масленые бока, в макушках ее застряли кунжутные семечки.

Ты про Семенову, что ли? – тряс ее Виктор. – Я же объяснил! Она была у меня в разработке! Понимаешь? Я играл роль! Я вел ее, сечешь?

Она арестована? – бормотала Леночка.

Да я лично готовил ее арест! – тараторил Виктор тихонько, вполголоса. – Я заметил ее, когда она дежурила в машине у дома Лямзиных, выслеживала Эллу Сергеевну! В тот самый день, когда мертвую Эллу Сергеевну нашла домработница.

У дома Эллы Сергеевны?

Да, да! Мне задание дали втереться. Пупсик, стрижешь поляну? А ты мне такое устроила! Крошка, ты меня слышишь?

Марина Семенова убила Эллу Сергеевну? – тупо бормотала Леночка.

Да нет, не в этом дело. Но статья… Ты видела статью в центральной газете?

Машина… Николай Н.

Да-да, мы тоже все пробили, это формально семеновский подчиненный. Именно он завез министра Лямзина на обходную…

Они вкогтились друг в друга. Влепились, как неразличимо сросшиеся сиамские близнецы. Они шушукались. Они обжигали друг друга горячим шепотом. Повар велел им заказывать, и через минутку на картонные блюдечки села пара мучных конвертиков с мясным фаршем и чечевицей внутри. Виктор пересчитывал деньги, Леночка набирала с подноса салфетки. Они встали у пластмассового столика, где уже лопала беляши молодая семья с куролесящим отпрыском. Ребенок крючился и канючил истошно, тягостно, озлобляюще.