Алиса Ганиева - Оскорбленные чувства

Это было за пару лет до Сопахина. Леночка была еще неуклюжа, пухла, одета в нелепые, купленные на оптовом рынке дешевые кофточки. Серая кожа ее медоносила прыщами. Потекший ее зрачок учительница биологии обозвала как-то мутацией. Дети переняли дразнилку и теперь вопили при виде Леночки:

– Мутация! Мутация! Радиация!

Недозревшую, прыщавую, нескладную Леночку угораздило влюбиться в Сигу, которого все обожали. В высокого верзилу с длинными болтающимися руками. Неуемного заводилу с живым умом. «Обаятельный разгильдяй» – так его называла классная.

Леночке казалось, что и классная души в Сиге не чает. И все остальные девочки. С одной дурой он даже встречался, и Леночка мучительно, до самоистязания представляла себе их романтические прогулки. Сладкая парочка.

Но нет, Леночка совсем не хотела значиться Сигиной подружкой. Ей было достаточно чего-то мимолетного, тайного. Но настоящего. Часто мечтала она, как, идя со школы вдвоем, они заболтаются и простоят очень долго на перекрестке. На Леночке будет красивая куртка из модного журнала. Накрашенные ресницы. Чистая кожа. И Сига дотронется ей до плеча и скажет: «Ах, Лена, ты такая…» И все, и уйдет.

Как будто не смог договорить от избытка эмоций. Представляя все это ночами, Леночка плакала и молилась, сама не понимая, о чем и кому. А потом тихонько доставала китайские монетки, шептала и подкидывала их, гадая по гексаграммам. «Книга Перемен» – древнее завещание черепахи. Мать чутко ворочалась и бурчала ругательства:

– Гадина! Марш в постель! Не выспимся!

Леночка точно знала, где жил Сига. В каком доме, в каком подъезде и на каком этаже. Всего в двух кварталах от школы. Вечерами она пробиралась туда и долго стояла под окнами, пытаясь угадать, где нужная квартира, где комната Сиги. Кажется, он заметил слежку. Несколько раз они сталкивались у него во дворе.

– Мутация-радиация! – кричал он. – Ты чё тут потеряла?

Шок, счастье, горечь и боль – все перемешивалось в Леночке, наполняло ее до краев, и она брехала что-то про магазин или живущую в том же доме подругу, но Сига не слушал и сразу уматывал.

В его присутствии у Леночки повышалась температура. Так ей казалось. В ушах звенело, руки мелко дрожали. Девочка, сидевшая с ней за партой, как-то съязвила: «Ты какая-то сиганутая». Они все ее, конечно, обсуждали. На физкультуре, в раздевалке хихикали, когда Леночка отходила в сторону. Однажды в субботу, когда Леночка сидела дома над нерешенной задачей, ей позвонил незнакомец и представился другом Сиги:

Ты ему очень нравишься, но он боится отказа. Просил позвонить меня… Короче, приходи через полчаса на задний двор школы, Сига будет ждать.

Леночка ответила, что не верит, но кровь ударила в голову, спина покрылась испариной. А вдруг, а вдруг? Надо было пойти, но с достоинством. Сделать вид, что пришла просто так. Чтобы разоблачить юмористов, и только. А если там и вправду Сига, тогда это значит… Она нашла старую материну пудреницу с остатками чего-то бежевого, застрявшего по краям. Прошлась по лицу подушками пальцев. Надела новые штаны с аппликацией. Вырвалась на улицу. У школы – никого, в груди колотилось. Не спеша обошла здание кругом, пытаясь казаться небрежной на случай, если смотрят.

У школьной калитки Леночка замерла. Раздался свист, и веселый ломкий голос крикнул ей мерзкое, неприличное, грязное. Откуда-то совсем под боком. Другие грохнули хохотом, подхватили. Леночке показалось, что теряет сознание. Она заметалась, пытаясь понять, где голоса, но тут затопали ноги, заулюлюкали глотки. Крикуны побежали мимо нее, корчась от смеха. Человек пять или шесть.

Она их знала, все из школы. И последний, раскрасневшийся – он. Сига.

– Эй, Сига! – шутливо заорали ему убегающие друзья. – Ты чего, давай, хватай ее! Присунь ей по самые яйца!

Леночка щипала себе бока, чтобы не разреветься, и повторяла:

– Уроды, уроды…

Зато теперь, через много лет, Леночка наконец была счастлива. На ней кружавилось дорогое белье, на столике у ковра зеленела гора винограда и пахнул нарезанный сыр. А влюбленный в Леночку Виктор звенел хрусталем, подливая игристого полусладкого. Они уже долго сидели и выпивали, и Виктор становился все порывистее, все по-звериному агрессивнее. Леночку это разжигало, взвинчивало.

– Я хочу пристегнуть тебя к батарее! – шепнул ей Виктор. Леночкина одежда валялась разбросанная по той самой спальне, где она раздевалась уже когда-то, и пластмассовая неваляшка так же тупо таращилась с шифоньера.

– Да, делай со мной что хочешь… – пламенея, отвечала она.

Он повернул ее к себе за загривок, поволок к батарее парового отопления, тонкие руки загнулись назад, ласточкой. Щелкнули наручники. Леночка задышала часто-часто, ожидая, что Виктор продолжит ласки, начатые еще на ковре. Но тот лишь только сопел и хищно пялился ей в самую кошачью радужку. Ладонь его мяла узкую ее шею.

– Я хочу тебя, – сказал он хрипло. Леночка улыбнулась томнооко, вадко, соблазнительно. Она мечтала о грубой капитуляции, о сорванных рывками кружевах, о сотрясении потолка.

– Я хочу тебя призвать к ответу, – добавил Виктор таким же низким, тестостероновым голосом.

Да, да, да… Призови!

Леночка прикрыла глаза. Тело ее растекалось, готовое покориться, ублажить, сблудить.

Это ты, – грозно, как на суде, произнес Виктор, – это ты довела Андрея Лямзина до самоубийства.

Леночка распахнула ресницы:

Что? Что? Ты о чем?

Да, – мерно и строго продолжил Виктор. – Ты целый год донимала его письмами с анонимных ящиков. Ты готова была стереть его в порошок от злости. А все потому, что он любил не тебя, а Марину Семенову.

Леночка дернулась, но железо наручников больно куснуло руки.

Отпусти меня! Что ты несешь! – заорала она, пугаясь.

Не рыпайся. А то получишь по харе, сука! – цыкнул Виктор. – Мы всё знаем. Всю хронологию. Год назад Лямзин по пьяни тебя чпокнул. А ты вообразила черт знает что. Начала охоту. Нежные сообщения, фотографии в ванной. Он не знал, куда от тебя деваться, но держал при себе. Понял, что ты сумасшедшая и побежишь трезвонить про вашу шашню по всем углам!

Это ты сумасшедший! Скотина, подонок, тварь! Я расскажу полиции!

Расскажешь полиции! – залился хохотом Виктор. – Да они уже едут сюда сами! Дело – живое, все доказательства на руках. Когда ты смекнула, что Лямзину даром не нужна, то кинулась его шантажировать с разных электронных адресов. Ходила за ним по пятам, следила. Дежурила у дома Семеновой. Это ты сняла, как он садился в эту «тойоту»! Это ты отправила материалы в газетку! Это ты настучала на Эллу Сергеевну и на учителя!

Ложь! Ложь! Ложь! – визжала Леночка.

Ну да, а то, что в твоем айфоне во вкладках висят все эти анонимные почтовые ящики, с которых ты донимала министра, – это совпадение? А то, что в папке твоих фотографий – снимки Лямзина под дождем, – это тоже случайность? А то, что ты долбила его по мессенджеру с левых симок? Тоже ложь, да? Не отпирайся, ты же сама скриншотила всю переписку на память, она у тебя в этом самом айфончике. Напомнить, что ты писала ему в тот самый последний вечер? «Я вижу вас. Вы одеты в вашу любимую куртку, вы выходите из такси, вы подходите к дому любовницы. Своего шофера вы отпустили. Я не отстану, я напишу губернатору про ваши темные тендеры для своей потаскушки». И такое – каждые пять минут! Лямзин дошел до ручки! У него разорвалось сердце! Из-за тебя!