Юрий Бунин - Записки судебно-медицинского эксперта

Его уложили на стол и привязали руки и ноги специальными ремнями. Помните запах перегара? Больной с утра успел хорошо опохмелиться. Надо сказать, что эфир и алкоголь — это адская смесь, она вызывает сильное психоэмоциональное и мышечное возбуждение. Толя накрыл лицо пациента специальной маской и начал на нее капать из флакона эфир. Я подошел к операционному столу и приготовился обрабатывать операционное поле. Больной внезапно заскрипел зубами и выдал порцию многоэтажного мата. Но это пустяки! Согнул могучую руку, и толстый кожаный ремень лопнул, как резинка от трусов! Стоявшая рядом стойка с флаконами растворов для переливания улетела в угол операционной. Согнул другую руку, лопнул второй ремень, и уже я улетел в другой угол операционной! Слава Богу, я успел поднять руки вверх и, больно ударившись спиной, умудрился не испачкать стерильные перчатки. На громогласный мат больного и вопли медсестры и санитарки прибежал главврач Лихачев (благо его кабинет был рядом). Лихачева Бог тоже силушкой не обидел. Общими усилиями, в которых мы с Соловьевым участия не принимали, больного привязали к столу простынями. Толя добавил эфира, больной, наконец, зачах и мы смогли приступить к операции. Закрыв салфетками сальник, хирург приподнял его, и мы увидели, что на животе рана (потом оказалось, что ножевая), из просвета которой он и торчал. Удивительно, но по краям раны была лишь неширокая полоска кожи (до 1 см), покрасневшая и слегка отечная, она и чесалась. Подтянув сальник вверх и захватив ножку зажимами, перевязали ее и отсекли «зеленую» часть.

Тщательно обработав культю, оставили ее на зажимах. Края раны послойно от кожи до брюшины иссекли. Для ревизии брюшной полости Соловьев рассек брюшную стенку вверх и вниз от раны. Тщательно осмотрев желудок, петли кишечника и брюшину, мы не обнаружили в брюшной полости ни крови, ни каких-либо повреждений. Осмотрели остаток большого сальника и, от греха подальше, удалили его практически весь. На всякий случай промыли брюшную полость раствором антибиотика, осушили и я, по указанию Соловьева, послойно зашил ее наглухо. Мирно спящего больного увезли в послеоперационную палату. После операции я спросил хирурга: «Почему мы, зная, что он нетрезв, дали общий наркоз, можно было ведь оперировать под местной анестезией?». «Потому и дали, — ответил он, — что не знали, есть ли у него в брюхе повреждения и сколько времени придется там копаться». У меня в тот день было ночное дежурство. Я несколько раз заходил в палату. Больной уже проснулся, чувствовал себя удовлетворительно и настойчиво просил дать ему опохмелиться. Я, конечно, не дал. Но, как потом выяснилось, ходячий сосед по палате куда-то сбегал и чего-то принес. Часов в двенадцать я решил еще раз проведать больного. Захожу в палату — все спят, его койка пуста. У меня на голове зашевелились волосы, которых тогда было еще много. В истории болезни узнал адрес (номер вагончика), разбудил дежурного шофера. С большим трудом в темноте нашли тот самый вагончик. Несмотря на поздний час, жильцы еще «гудели», но моего больного не было. На мой истерический вопрос соседи ответили, что Петька (больной то есть) недавно заходил, выпил стакан водки, занял денег и куда-то уперся. Утром я от хирурга получил по полной программе (проворонил послеоперационного больного!). Пришлось доложить главврачу. Он мне еще добавил и попытался найти больного через милицию. Черта с два!.. Прошло около месяца. Уже во второй половине августа иду куда-то по лежневке и натыкаюсь на этого самого Петьку. На нем те же штаны и майка, только синяя. Идет веселый и опять под хмельком. Я поймал его за майку и притормозил. С его самочувствием было все ясно. Но я спросил, где и как он снимал швы.

— Да че там, доктор, я дней через десять взял ножик, швы поддел вилкой, разрезал, да и повыдергивал!..

Когда я рассказал об этом Соловьеву, он долго смеялся, а потом посерьезнел и пробормотал:

— Да, этот народ нельзя победить.

Шестой курс. Разбор производственной практики. Декан цитирует дневник студентки, которая проходила практику в Каргасокской ЦРБ:

«12 июля. Обход профессора Н. Профессор сделал следующие замечания…

6 августа. Обход доцента М. Замечаний у доцента не было».

Курс в восторге: ясно, что списала с прошлогоднего дневника.

Шестой курс. Начало первого семестра. На занятии по психиатрии в ТПБ преподаватель демонстрирует нам различные виды психозов. Подводит к койке, на которой лежит молодая женщина, худенькая, очень миловидная. Объясняет: девушка забеременела от своего приятеля, скрыла беременность от родителей. Рожала тайком и после родов убила своего ребенка. У нее развился так называемый послеродовой психоз, при котором женщина не отдает отчета в своих действиях. Поступила в состоянии сильного возбуждения, с суицидальными мыслями. В настоящее время, после применения транквилизаторов, заторможена, постепенно возвращается к норме.

Преподаватель предложила мне расспросить пациентку об ее самочувствии и исследовать состояние нервной системы. На мои вопросы женщина отвечала правильно, но очень медленно и вяло. Я проверил рефлексы рук и наклонился над ней, чтобы посмотреть реакцию зрачков на свет.

Неожиданно женщина обняла меня и повалила на себя, невнятно бормоча признания в любви и называя меня Васей!

Объятия были неожиданно сильными для ее комплекции. Я растерялся и минуты две не мог сообразить: что же делать? За это время она успела меня обслюнявить и даже поставила два «засоса» — на щеке и на шее, как я не уворачивался.

Наконец с большим трудом при помощи преподавателя и санитаров мне удалось освободиться. Возбудившейся больной сделали успокаивающий укол.

Одногруппники мои наблюдали этот спектакль, давясь от смеха, а уж в перерыве оторвались по полной программе…

До самого конца шестого курса меня дразнили «соблазнителем».

Шестой курс. Зимняя сессия. Я простудился, пропустил срок и экзамен по психиатрии, с разрешения декана, сдавал на военно-медицинском факультете. Взял билет, написал ответы, жду очереди.

Отвечает курсант ВМФ. Вопрос: «Иллюзии и галлюцинации». Вопрос, конечно, интересный. Курсант мается, потеет, кряхтит… Доцент, потеряв терпение, отходит к окну и нервно спрашивает:

— Вот я стою у окна, а Вам кажется, что здесь стоит наш профессор. Что это будет?

(Иллюзия.)

Курсант, долго подумав, отвечает:

— Это будет… бред?

Доцент, как секиру, заносит авторучку над зачетной книжкой… Дробь барабанов…

Входит некто в военной форме и шепчет доценту на ухо (я сижу за первым столом и не подслушиваю, но слышу):

— У него жена рожает!

Доцент (громогласно):