Юрий Бунин - Записки судебно-медицинского эксперта

Бабуся охнула, упала и умерла от разрыва сердца (я потом ее вскрывал). А деду куда деваться — как висел, так и висит. Тут и мы подъехали. «Вдова» показала нам стайку, и мы приступили к осмотру места происшествия.

Зайдя в сарай со света, я смутно различил висящее тело и, подходя к нему, обо что-то у самого порога споткнулся. Открыл пошире дверь и увидел: еще одно тело! Пощупал пульс на сонных и лучевых артериях, посветил фонариком на зрачки и убедился — труп. На всякий случай по рации вызвали скорую помощь.

Вместе с водителем мы вытащили тело женщины на улицу. Осмотр тела показал полное отсутствие каких-либо повреждений. Собравшиеся вокруг соседи хором заявили, что Дарья давно уж на сердце жаловалась, а тут, видно, со страху и померла.

Мы были вызваны на «повешение», и следователь решил, наконец, заняться основным «клиентом». Сам он в сарай не пошел. Подсвечивая себе фонариком, я описал висящее в «петле» тело, одежду на нем, место и способ прикрепления петли к стропилу, лежащий на полу чурбак, его высоту и толщину, расстояние от подошв обуви до пола (все как учили).

Ощупывая повешенного, я не нашел признаков трупного окоченения. Дальнейший осмотр был затруднен из-за плохого освещения. Я, по простоте душевной, позвал милиционера-водителя и попросил его «срезать труп», чтобы осмотреть его на улице. Водитель подкатил чурбак, встал на него, достал складной нож и начал перерезать вожжу. Я в это время стоял перед дверью сарая и закуривал. Когда почти полностью перерезанная вожжа подалась, дед (а он все это время молчал, как настоящий труп) испугался и обхватил водителя руками. Я помню только жуткий вопль и что-то пролетевшее мимо меня и чуть не сбившее с ног — это был до смерти перепуганный водитель.

Мы, естественно, ничего не поняли. Через минуту из темноты сарая выполз дед с торчащими из-за ворота телогрейки обрезками вожжи. В руке он держал авоську с тем самым салом… Зевак-соседей как ветром сдуло.

Тут, откуда ни возьмись, подъехали сразу две машины скорой помощи. Бабушке они уже были не нужны, а деду накапали валерианки и сделали какой-то укол.

Следователь и оперативник долго ругались, не зная, что делать с дедом-висельником, — не могли придумать состава преступления. В конце концов на всякий случай взяли с него подписку о невыезде и оставили дома. Труп бабушки Дарьи отправили в морг. Минут через десять и водитель подошел.

Уже садясь в машину, я краем уха услышал, как «покойник» требовал у «вдовы» трояк «на помин души новопреставленной рабы божьей Дарьи».

В ноябре 1971 года я уже выезжал на места происшествий самостоятельно. В то время мы после работы дежурили на дому. Поздно вечером меня вызвали в линейный отдел милиции на станции Томск-11. Приехали, захожу в отдел и вижу следователя транспортной прокуратуры и майора милиции. Последний в совершенно (до нитки) мокрой форме. В отделе витает густой аромат вина. Спрашиваю, зачем вызывали. Объясняют, что накануне на станцию пришла цистерна с вином (с каким, уже не помню). Цистерну поставили в отдаленный тупик. Двое рабочих станции Томск-11 решили выпить на даровщинку. Когда стемнело, один из них залез на площадку у люка цистерны, без труда сбил замок, открыл люк и набрал в заранее приготовленное ведро вина. Ведро поставил на площадку цистерны.

Его напарник внизу с нетерпением ждал, когда «верхолаз» спустит на веревке ведро с вином. Ожидание что-то затянулось. Ничего не видя в темноте и опасаясь громко окликать подельника, второй залез на цистерну и увидел, что его товарища… нет! Наклонившись над люком, он нащупал плававшую в вине телогрейку, но без ее владельца. Тот, или нахлебавшись вина, или надышавшись парами, свалился в люк и утонул.

Тем временем охранник, увидев, наконец, что кто-то лазит по цистерне, позвонил в линейное отделение милиции. Сотрудники во главе с майором быстро подъехали и предложили любителю вина спуститься в их объятия. Воришка, изрядно отпивший из ведра, отказался, как пишут в протоколах, «в грубой нецензурной форме» и изобразил некое подобие похабного танца. При этом он зацепил ногой ведро с вином, которое опрокинулось прямо на майора! Вслед за ведром с цистерны свалился и «танцор». Слава Богу, сотрудники милиции успели его поймать, не то он вполне мог убиться.

Посмеявшись и посочувствовав майору, мы со следователем отправились к цистерне. Сами мы наверх не полезли. Трое милиционеров, захватив багор, поднялись на площадку, сначала выловили и сбросили вниз пропитанную вином телогрейку. Потом, пошарив багром, зацепили и вытащили труп незадачливого похитителя. Его пришлось спускать с цистерны на веревке. Следом спустили и полное ведро вина. На вопрос следователя: «А зачем?», один из милиционеров слегка заплетающимся языком пробормотал:

— А как вещевственное доказавтельство!

В тупике было темно, фонарик еле светил, и мы решили отвезти труп в морг и там его описать. Вызвали машину медвытрезвителя (ирония судьбы) и отправили тело на Московский тракт, где составили протокол осмотра трупа и направление на его вскрытие. На следующий день при вскрытии были найдены все признаки утопления (закрытие дыхательных путей жидкостью — вином).

Запах в секционном зале стоял соответствующий… Не могу сейчас назвать точной концентрации алкоголя в крови, но помню, что она была не очень большой; смерть наступила очень быстро и именно от утопления.

При выездах на места происшествий встречалось множество курьезных случаев.

Вот еще несколько примеров (разных лет).

Как-то в сентябре, часов в пять вечера, меня вызвали в Ленинский РОВД. В коридоре у стеночки трясутся несколько пацанов лет 10–12.

Захожу в кабинет инспекции по делам несовершеннолетних. Сидят две женщины — инспектор, капитан милиции, и «детский» прокурор. В углу на стуле притулилась девчушка лет 11. Женщины с трудом сдерживают смех. Спрашиваю:

— Что тут у вас смешного?

Молча показывают «Объяснение» — листок бумаги, исписанный детским почерком (5-й класс). Прошло уже более 30 лет, но я помню этот текст дословно: «Я, Иванова Катя, сегодня после школы пошла домой. Когда я проходила мимо гаражей, ребята из 5«ж» остановили меня, сняли с меня трусики и по очереди ложились на меня. Последний, Вова, когда встал с меня, поцеловал меня в губы и сказал: «Ну ты и проститутка, Катька!». Когда девочка пришла домой, мама, увидев испачканные землей трусики, выспросила о происшедшем и обратилась в милицию. Тут же в кабинете я осмотрел девочку и убедился, что, слава Богу, никаких повреждений нет. Ее отправили домой. С «половыми разбойниками» провели нравоучительную беседу и передали родителям на расправу: они еще не достигли возраста уголовной ответственности.