Юрий Бунин - Записки судебно-медицинского эксперта

2. Зима. Мороз за 40 градусов. На Черемошниках поднимаем труп мужчины-шизофреника, который написал предсмертную записку на 20 листах, подробно изложив исполненный им чуть позже процесс самоубийства. Он вышел во двор, разделся, лег на снег и замерз…

Для непосвященных — страшная дичь, быть такого не может!

Может… Подобные случаи описаны в специальной литературе и в нашей практике известны.

Кратко описали место обнаружения трупа (шибоко холодно, однако), оформили направление на вскрытие, и милиционеры погрузили тело в медвытрезвительский фургон. Машина направилась в морг.

Мы в милицейском «УАЗе» поехали следом, чтобы подробнее описать состояние трупа, — обычная практика. Едем по проспекту Ленина. Подъезжаем к светофору у ресторана «Север». Ехавший перед нами фургон затормозил на красный свет. Зажегся зеленый свет, и фургон резко рванул на подъем… Плохо закрытая задняя дверь распахнулась, и лежащий на металлическом полу обнаженный труп начал медленно скользить назад…

Мы ехали сзади и ничего не могли поделать! Белый день, на проспекте масса народу… Тут из машины высовывается голый труп… Оперативник хватает микрофон и кричит на всю улицу (нажал не на ту кнопку):

— Водитель N… Твою мать! У тебя труп выпадывает! Остановись!

Водитель ничего не понял и едет дальше… Проехали остановку «Почтамт». Там дальше дорога более горизонтальная и ускорение машины меньше, но тело по инерции медленно скользит, вот-вот свалится. Уже ноги свешиваются…

Водитель наш не выдержал, включил сирену и, совершив какой-то немыслимый маневр, обогнал фургон и встал ему поперек. Я только успел попрощаться с жизнью. Но обошлось. Водитель «трезвяка» тормознул, и… все встало на свои места: тело уехало вперед внутрь фургона, дверь по инерции захлопнулась…

Оперативный дежурный УВД подполковник Николай Дмитриевич Першин, с которым нас связывает многолетняя служба и дружба, рассказал мне следующую историю.

В начале 70-х годов на стадион «Труд» во время матчей команды «Томлес» собирались многотысячные толпы болельщиков. Для поддержания порядка на трибунах дежурили сотрудники УВД в штатском. Тогда только ввели в практику карманные радиостанции «Тюльпан». Карманными их можно было назвать только из вежливости: они были величиной с блок сигарет. Тем не менее их как-то можно было спрятать под одеждой…

В тот день позывные по УВД были на рыбную тему: «Щука», «Ерш», «Нельма» и т. д. в зависимости от места и характера действий. Во время матча на трибуне вспыхнула драка и опер, нажав на кнопку, прошептал себе в карман:

— Первый, первый! Я восьмой! Здесь драка! Пришлите дополнительный наряд!

Первый, получив запрос, отвечает:

— Я первый, первый. Ответьте, восьмой, кто вы?

Восьмой в панике вопит по радио:

— Я рыба, рыба!!! Но забыл, какая!!!

Першин («Первый»), сообразив, что речь идет о стадионе, спокойно ответил:

— Мудак ты № 8! Наряд высылаю!

И получил от генерала выговор за «засорение» служебного эфира…

Тот же Першин подарил мне еще один забавный случай. Самостройный поселок («Шанхай»). Там жил некий гр-н Н., работавший в городе. Однажды зимой поздно вечером Н. возвращался домой, мягко говоря, нетрезвым и в глубоком раздумье: как бы эту нетрезвость жене и теще объяснить…

Дорога его пролегала вдоль очень высокого забора мясокомбината. Внезапно из-за забора, буквально ему на голову свалился довольно тяжелый мешок с мягким и не совсем понятным содержимым… Н., не размышляя, взвалил мешок на плечи и притащил домой…

Через час примерно он был приятно удивлен, когда теща очень ласково разбудила его и пригласила к столу. На столе, помимо домашних разносолов, была представлена и продукция мясокомбината: вареный язык, поджарка из свинины и т. п. Поднесли и стаканчик самогонки. Благодать…

Примерно через неделю на том же месте ему на голову свалился мешок с таким же содержимым и с такими же очень приятными последствиями.

Как вы понимаете, мешки с деликатесами просто так через забор мясокомбината не перелетают…

Те, кто их перебрасывал, довольно быстро вычислили «находчивого» жителя «Шанхая» и решили отомстить. Месть их была страшной.

Через пару дней, когда Н. возвращался домой, перед ним плюхнулся очередной мешок с «деликатесами». Уже привычно, он притащил его домой, отдал теще и пошел умываться, предчувствуя выпивку с хорошей закуской.

Но когда он вошел в кухню, разъяренная теща начала хлестать его чем-то невообразимым по морде и избила до полусмерти… В нашем архиве я нашел акт освидетельствования гр-на Н. На нем действительно не было живого места: кровоподтеки на лице, туловище, на руках и ногах, сотрясение головного мозга. Потерпевший пояснил, что теща била его какими-то «тупыми твердыми предметами», какими именно, он не успел разглядеть. А била его теща тем, что он принес в мешке. А в мешке были… половые органы крупного рогатого скота. Одним из здоровенных бычьих членов, причем подмороженным, теща и отходила зятька… Могла бы и убить.

Расхитители деликатесов, по-моему, проявили, во-первых, чувство юмора, во-вторых, удивительную гуманность. Сейчас бы, наверное, Н. просто пристрелили…

Работаю совсем недолго (по нашей классификации — «тушканчик»), но стараюсь. Помогает мне на вскрытиях некто Петр Антонович — мужчина лет за 50, сидевший, старательный, но пьющий и относящийся к этому процессу истово. Во время вскрытия очередного трупа я позволил себе пошутить (простите уж, молод был и глуп). Понюхав поочередно разные органы тела, я говорю санитару:

— Так… «Портвейн-777»… Пиво «Жигулевское»… Одеколон «Шипр».

Глаза у Антоныча стали квадратные, и он с благоговейным ужасом прошептал:

— Ну мужик и заершил!

В то время номер телефона морга отличался от телефона роддома № 1 только одной цифрой. Звонившие в роддом нередко попадали к нам. Большинство из работников морга (в том числе и я), подняв трубку, начинали тупо объяснять, что это не роддом, а наоборот. Сам не раз слышал сдавленные возгласы родственников, в ужасе бросавших трубку. Георгий К., в отличие от нас, всякий раз совершенно спокойно отвечал:

— Да, роддом… Иванова? Да, только что родила… Тройню.

И вешал трубку. Количество «новорожденных» он варьировал в зависимости от настроения.

В тех же 70-х в соседнем патолого-анатомическом морге работал старшим санитаром Михаил Иванович С. Мы называли его дядей Мишей. Неплохой был санитар, специалист и, как водится, большой любитель выпивки. Тем более, что каждый день родственники усопших просили его сохранить внешность покойных — это делается путем наложения так называемой маски (водка смешивается с формалином и смоченная этим раствором вата накладывается на лицо и шею трупа — здесь я намеренно упрощаю процесс). Естественно, от принесенной родственниками водки кое-что оставалось.