Сергей Апрелев - Под шорох наших дизелей

- Молитесь богу, юноша, что вам удается хоть изредка подышать воздушком.

- Я бы лучше попотел, но без качки, - насупившись, парировал Юра и проследовал на камбуз в 4-й снимать пробу. Близился обед.

У всех в памяти кошмаром стояла прошлая автономка, когда поспешность в покраске цистерн пресной воды привела к самым грустным результатам. Слыхано ли, самое вкусное, что есть на флоте - компот, через пару недель плавания вызывал стойкое отвращение. Вода была безнадежно испорчена запахом этиноля - основы той краски, которой покрыли злополучные цистерны. Точнее, просто не дали просохнуть. Давай-давай, не задерживайся в доке...Вот и получили. Народ выстоял, но слово компот надолго обрело иронически-этинолевый привкус.

Отсутствие практики было главным бичом врачей корабельной службы. Два вывиха в год и три ссадины, сдобренных пусть даже сильным расстройством желудка, не создают клинического фона, достаточного для поддержания квалификации. Отчасти выручали поездки на специализацию. Доктора возвращались оттуда воодушевленными, полными впечатлений, сил и надежд на блестящее будущее. Поэтому доктора, в общей массе, старались на кораблях не задерживаться. Стремясь к самосовершенствованию, врачи охотно меняли статус плавсостава на береговые должности в госпиталях, НИИ и, конечно же, главной кузнице врачебных кадров - Военно-медицинской академии, пополняя когорту исследователей, администраторов и практикующих специалистов. Наш Юра, несмотря на то, что слыл немногословным, прожужжал все уши своими рассказами про чудесный город Коряжму. Вполне допускаю, что этот небольшой городок в Архангельской губернии на фоне тогдашней Видяевки здорово выигрывал. Единственное, что продолжало волновать нашего доктора, как и многих его коллег: «Какого же лешего корабельным врачам на дают морских званий?»

- Не волнуйся, Док, штурмана тоже первые двести лет носили пехотные звания. Ничего, выжили и добились-таки справедливости. Еще при проклятом царизме. А сейчас все дороги открыты. Так что, продолжайте работать... над собой.

- Издеваешься, гад. Кстати, при царизме был плавательский ценз и для морских званий. Не отплавал положенного, щеголяй по-береговому в пехотном чине. Почему сейчас так не сделать?

- А потому, что большинство штабных, особенно московских, сменят желтый просвет (на погонах) на красный. Какой же начальник это допустит?

- Вот именно, сегодня ты друг, а завтра фюить, и в начальники вышел, - забрюзжал докторюга, - и все наши проблемы по боку...

- Не горюй, Юра, пока что никто никуда не вышел.

Доверительная беседа в популярном «офицерском клубе», моей рубке была прервана зычным голосом старпома: «Штурман, на выход!»

- Ты думаешь календарь заполнять? - нарочито сурово спросил «Железный Густав», - сам придумал, изволь не отставать.

Висевший в ЦП лист ватмана был поделен на клеточки, каждая из которых обозначала прошедший день плавания. Праздничными цветами выделялись дни помывок, пересечений географических границ типа Полярного круга и воображаемой линии Тронхейм - Брустер (мыс в Гренландии), означавший прибавление денежного довольствия. Особо отмечались встречи с вероятным противником. Контакты с «вражескими» лодками, визуальные наблюдения берегов, прослушивание «квакеров» - шумилок противолодочной системы «СОСУС» и пр. Каждый раз приходилось давать волю фантазии, стараясь не повторяться даже в изображении голых тел при помывках. Помывки, или «бани», существенно отличались друг от друга в зависимости от того, в какой части боевой службы они проходили. Сначала, из соображений экономиии воды, мы наслаждались душем раз в полмесяца, ну, а на завершающем этапе плавания - еженедельно, а то и чаще. Организация совершенствовалась раз от раза, и если на первых порах преобладал красный цвет, напоминая об ошпаренных телах и пусках солярки на магистраль, то впоследствии, чуткое докторское руководства превращало банный день во всенародный праздник. Если это совпадало с памятными датами, а подгадать нетрудно, было бы желание, устраивались конкурсы и концерты. Тогда над графической композицией приходилось попотеть. Самое главное, по приходу в базу было не допустить хищения календаря. Уж больно многие зарились на это произведение «наскальной живописи». Сейчас три последние клетки были вызывающе пусты.

- Я уже знаю, что сегодня нарисую, Леонид Юрьевич (русский вариант литовского имени старпома - Ляонас Юргио).

- А вот это видел? - и старпом показал кулак «с голову пионера».

- Неужели вы считаете, что историю можно ретушировать? - Я и мысли не допускал о том, что ночной случай «единения» корабельного командования может кануть в лету.

- История, мой юный друг, всегда служила действующей власти.

- Хорошо, тогда сохраним в летописях, - примирительно заключил я, принявшись изображать какой-то нейтральный сюжет, - а для реальной истории придется сделать копию календаря.

- Валяй, - бесстрастным тоном заключил старпом. Его мощный лысый череп развернулся в корму, где чуткий на безобразия глаз обнаружил у входа в рубку радиометристов «бесхозный» ключ.

- Чьё? - раскатисто прогремело на просторах ЦП.

- Судя по форме - Криворучко (командир отделения радиометристов), - подсказал опытный командир отсека мичман Баранов.

- Где этот долбаный Криворучко, я сейчас ему ручки-то выпрямлю, - продолжал свирепеть СПК.

Непосвященному человеку, окажись он в тот момент на борту, происходящее могло бы показаться воплощением тупого самодурства. Ан нет. Все, включая упомянутого старшину Криворучко, прекрасно знали, что за свирепой внешностью старпома скрывается честный и справедливый служака, которому давно пора в командиры. А без надлежащего порядка мы в один прекрасный день обязательно пойдем ко дну. И основой этого порядка был, несомненно, старший помощник, которому должностью определено «лаять и кусаться». Через несколько месяцев капитан 3 ранга Л.Ю. Казлаускас станет командиром подводной лодки «С-4», а пока он продолжал биться за порядок, приблизиться к которому можно, но достичь никогда!

В этот момент в ЦП нарисовался доктор с обиженным видом и с ходу атаковал старпома.

- Товарищ капитан 3 ранга, в 6-м отсеке отказываются участвовать в научном эксперименте. Вы же приказывали всему экипажу... без разговоров и исключений...

- Кто там против науки?! Шестой!

- Есть шестой!...

Речь шла об опытах, которые доктор проводил на живых людях в интересах одной из клиник «альма-матер» всех военврачей - ленинградской ВМА имени С.М. Кирова. Ему было обещано (в случае успешного завершения опытов) приличное «место под солнцем». Ну и доктор в свободное от морских страданий время скрупулезно собирал материал. Суть опыта сводилась к тому, что он давил подопытному на глазное яблоко и замерял частоту пульса до того и после. У одних пульс учащался, у других - наоборот. Не знаю, принес ли этот эксперимент пользу отечественной медицине, но нервы доктор Юра потрепал всем изрядно. Неприкосновенными остались лишь глаза начальников. На «яблоки» командира со старпомом докторская рука не поднялась, а замполит со стармехом сказались слишком старыми для опытов. Вот и говори после этого о чистоте эксперимента.