Сергей Апрелев - Под шорох наших дизелей

О распределении дефицитов, как называли при социализме предметы «повышенного спроса в условиях растущих потребностей трудящихся» можно рассказывать долго, но буду краток. Ведали этим непростым делом, разумеется, политорганы. Причины понятны – честь и совесть и все такое прочее…К дефицитам, помимо пресловутых ковров и других предметов «роскоши» вроде хрусталя относились также и книги. Художественные альбомы и подписные издания, которые в пору перестройки начали распространять по макулатурным талонам. Сейчас в эпоху книжного изобилия забавно вспоминать, что для получения какой-нибудь «Анжелики» люди тащили в пункт приема макулатуры, к примеру, собрание сочинений Ч.Диккенса.

Эпизод из бригадной жизни. В кабинете замкомбрига по политчасти капитана 1 ранга Рахимова проходит блиц-совещание по распределению ежегодной подписки.

- В этом году, товарищи, у нас Шевченко и Мопассан. Три комплекта. Какие предложения?

- Какие могут быть предложения? - Нарочито серьезным тоном вступает в разговор НШ. – Как обычно, один комплект комбригу, другой себе, а третий в народ!

- Ну что ж, резонно, - соглашается политработник, - а «в народ» кому?

- Да кто первый в кабинет постучится, тому и отдадим.

Ждать пришлось недолго. Через пару минут в дверях появилась пронырливая физиономия начальника секретной части соединения мичмана Стасевича. Похоже, не случайно, уж он-то ведал бригадными новостями из первых рук. Был он въедлив и временами спесив. Особенно по отношению к молодым офицерам. Чтобы получить очередное воинское звание в срок тем приходилось «налаживать контакт» с тертым канцелярским «перцем», способным превратить радостный процесс «чинопроизводства» в долгий и мучительный. Впрочем, методика стимуляции была отработана веками – Наливай, да пей!

- Хорошо, что зашел, Геннадий Захарыч - обрадовался Рахимов, - вот подписку распределяем. Ты – человек заслуженный, выбирай! Есть Шевченко и Мопассан.

Стасевич изобразил движение мысли. «Дают – бери, бьют – беги» оставалось непреложным жизненным принципом старого служаки. Но и солидность соблюсти не грех, как-никак – лицо, приближенное к командованию. Тем более, чего эти книги солить что ли? Вон у соседа – Петровича жена в книжном, так все полки забиты, книжки годами так и стоят нечитанными с неразрезанными страницами. Но выглядит интеллигентно…

- Ну, что ж, Шевченко, пожалуй, возьму. Знаю я этого мужика. С усами! А Мопассан кто такой?

- Бери, Захарыч, не ошибешься, - улыбнулся НШ, - тоже с усами мужик…

Славно мы жили в Видяевке. Дружно и весело! И соскучились по ней и ее обитателям просто смертельно. Поэтому и летели как на крыльях, откровенно пугая коллег, работавших во флотских полигонах БП. Финал же превзошел все ожидания. Поселок с нескрываемым изумлением созерцал наши загорелые лица. Для корабля, не выходившего за пределы Баренцева моря, случай - уникальный! Многие жены недоверчиво косились на загорелых мужей, а одна из них без обиняков выпалила: «Признавайся, где пропадал, шельмец, целых два месяца? Небось, с любовницей в Сочи?»

КОРАБЕЛЬНЫЕ «БЕЛОЧКИ»

Если крысы бегут с корабля, пора и нам...

Распространенное заблуждение

Первый раз пришлось близко столкнуться с крысами во время дежурства по кораблю. Лодка находилась в доке. Стоял жуткий холод, а пар, как повелось, давали крайне нерегулярно. Днем, в толпе работающих, холод особо не чувствовался. Зато ночью был сущий кошмар. Обойдя корабль и убедившись, что вахта бдит, не злоупотребляя от отчаяния нештатными электрогрелками, я улегся в своей рубке. Поза была подсказана практикой предыдущих дежурств и советами старших товарищей. Со стороны это выглядело пародией на эмбрион, сгруппировавшийся в утробе в ожидании лучших времен. «Эмбрион» был одет в ватник, а сверху прикрыт «попонкой» - синим флотским одеялом из шерсти верблюда. Заснуть молодому организму удавалось всегда, правда, порой с грустной мыслью - суждено ли проснуться? Но еще тогда я понял, что если ты хочешь спать по-настоящему, то заснешь и на работающем дизеле. Снилось что-то приятное, теплое и пушистое, но всему хорошему приходит конец, сменяясь зачастую страшным разочарованием. Так и сейчас, пробуждение состоялось от ощущения необычного тепла в правой руке. Вскоре открылась и причина. В отставленной лодочкой ладони мирно почивал средних размеров крысюк, элегантно свесив хвостик. Стоит ли объяснять, почему животное тотчас полетело в переборку, возмущенно попискивая. Тогда я еще не знал, что крысы злопамятны, иначе был бы осмотрительней.

Изначальное чувство омерзения постепенно сменилось привычкой; люди и крысы мирно сосуществовали в духе наметившейся тогда разрядки. Если где-то лежал свернутый в трубочку журнал, то скорей всего там оказывалась крыса. Вытряхнул и читай себе!

Люди, тем не менее, сознавали опасность, исходящую от грызунов, и время от времени производили дератизацию, т.е. пытались уничтожить крыс распылением в отсеках хлорпикрина. Этот же газ использовался при газоокуривании - проверке наших противогазов. Часто противогазы оказывались с браком, так что чувства крыс, лишенных защитных средств, нам были, в принципе, понятны. Оставшиеся в живых грызуны пользовались заслуженным уважением и могли рассчитывать на относительно спокойную жизнь до следующей дератизации, в обмен на приличное поведение, разумеется. Умные животные понимали, что в море «газовая атака» им не грозит, поэтому стремились туда всеми фибрами. Тем более, что там они могли смело рассчитывать и на автономный паек.

В этом походе «белочки» вынудили нарушить перемирие, перекусив кабель в схеме гирокомпаса. Лодка едва не лишилась основной системы курсоуказания, но штурманский электрик Абрикосов оказался на высоте. Последствия «акции» удалось нейтрализовать за какой-то час. А куда может уйти дизельная подлодка за это время, на «парадном эконом-ходу» в три узла?

Чуть позже, глубокой ночью (хотя какая для подводников разница - день это или ночь?) и задолго до всплытия на сеанс связи, в ЦП раздался дикий крик. Для установившегося «режима тишины» это было чем-то из ряда вон. Я выскочил из рубки, и взору предстала страшная картина. Горизонтальщик Дидык что-то объяснял, отчаянно жестикулируя. Рядом на палубе в конвульсиях умирала известная всему кораблю крыса по имени Бесхвостка. Ее действительно знали, если не «в лицо», то по обрубку хвоста, утраченного за годы службы на «С-11». Ей довелось пережить целых три газовых атаки.

- Как же ты мог поднять руку на живой символ корабля? - проникновенно спросил я подчиненного. Дидык с присущей ему обстоятельностью доложил, что «скотина», окончательно обнаглев, допустила непристойные телодвижения, пытаясь помешать выполнению воинского долга по удержанию родного корабля с заданным дифферентом. За что и понесла кару. Действия были одобрены, а Дид удостоился очередного прозвища Крысобой. Обстановка тем временем сгущалась. В тот же день баталер Коля Михнюк доложил об угрызении половины мешка морковки, размещенного им в прохладе 1-го отсека. Следы преступления были слишком очевидны. Было решено дать крысам бой, начав его с акции устрашения. Памятуя о том, что хитрые твари никогда не попадаются дважды в ловушки одной конструкции, решили соорудить нечто особенное. Под руководством инженер-механика Владислава Нарбута из банки для пластин регенерации сделали супер-крысоловку, в которую вскоре попалась весьма матерая особь. На лодке, где все решалось волевым единоначальным порывом, впервые был созван консилиум. В прозвучавших предложениях отразился и многолетний опыт плаваний, и накипевшее возмущение, и глубокое знание крысиной психологии. Старшина команды трюмных, окинув присутствующих недобрым взглядом, предложил пытать животное электротоком, чтобы затем пустить по корабельной трансляции вопли животного, записанные на магнитофон «глухарей», то бишь, акустиков, которые, дескать, только делают вид, что работают. Заслышав сигнал тревоги, шокированные крысы должны были, по замыслу загонщиков, немедленно покинуть корабль. И скатертью дорога!