Сергей Апрелев - Под шорох наших дизелей

Старшина команды гидроакустиков обиженно заявил, что не позволит использовать свою технику для таких пошлых целей, когда с минуту на минуту должен появиться «супостат». Мол, уже который час сердце вещует.

Дискуссию, окончательно сменившую русло, прервал повидавший виды стармех. Он заявил, что подобный эксперимент уже имел место и закончился полным провалом.

Кроме сопутствовавшего экзекуции мата пленка ничего не запечатлела, а посему крысы предпочли остаться на корабле. Оставалось одно - выбросить крысу за борт и не маяться дурью. Командир охотно утвердил это решение. Исполнить его предстояло в ближайший сеанс связи.

- Ради этого не жалко и всплыть, - заметил он, - заодно провентилируемся и мусор выбросим! (И покурим, - мечтательно добавили про себя курильщики).

В нужное время лодка всплыла в позиционное положение. Отдраив люк и оценив надводную обстановку, командир рявкнул в «каштан»: «Крысюка на мостик!»

Банку с томящимся «узником» мигом подняли, но возник новый вопрос - выкидывать вместе с ловушкой или предать их морю по отдельности?

- Короче, - отрезал командир, не забывая ни на минуту о скрытности лодки, которая находилась под угрозой, - выкидываю вместе, сами говорили, что в эту ловушку больше ни одна крыса не сунется.

Дискуссию прервал доклад радиометриста:

- Мостик, сигнал самолетной РЛС прямо по носу силой 4 балла!

- Все вниз, срочное погружение!

Несостоявшихся курильщиков, занявших было места по расписанию «для выброса мусора», как ветром сдуло. Командир широко размахнулся, чтобы зашвырнуть банку подальше, но в последний момент изменил решение и вытряхнул содержимое ловушки за борт. Затем ловко спрыгнул с подножки и уже через мгновение привычным движением потянул на себя крышку рубочного люка. Но прежде чем люк коснулся комингса, а вниз рухнула пустая банка, в щель прошмыгнула серая тень, которая, пробежав по вертикальному трапу, мгновенно исчезла в пучине трюма.

- Пожалели животину, товарищ командир? - ехидно поинтересовался стармех.

- Не важно, - парировал командир, - учитесь, как надо исполнять команду «Все вниз!»

Как и следовало ожидать, заманить в ловушку больше никого не удалось. Похоже, крысюк успел передать собратьям все, что познал и испытал. На некоторое время вновь наступило затишье.

Когда лодка возвратилась в Видяево, у меня, все еще холостого лейтенанта, возник традиционный вопрос - куда податься вечером? Так или иначе, решил сойти на берег налегке, не отягощаясь личными вещами, в том числе подводными деликатесами: шоколадом и воблой. В ту пору за каждый день, проведенный в море, подводнику причиталась маленькая двадцатиграммовая шоколадка и одна воблина. Большинство из нас в море их не ели, предпочитая получать все сразу по возвращении. Эти лакомства считались лучшим сувениром, которого с нетерпением ждали как в семьях, так и многочисленные проверяющие из вышестоящих штабов. Предпочтение, разумеется, отдавалось своим. Особой популярностью пользовалась вобла. Она хранилась в жестяных цилиндрических банках, примерно по двадцать рыбин в каждой. Когда банка вскрывалась, оттуда веяло настоящим ароматом моря и только отчасти рыбой. Ни с чем не сравнимое блаженство, особенно с пивом. Помню, как после первых практик на подводных лодках мы встречались с друзьями из разных училищ в каком-нибудь из питерских пивбаров и с видом факиров открывали честно заработанные банки с воблой, вызывая жуткую зависть окружающих.

Вернувшись поутру на корабль, я открыл рубку и с удивлением обнаружил, что в оставленной на столе автопрокладчика коробке из шестидесяти шоколадок осталась ровно половина. Вызвав Абрикосова, грозно вопрошаю:

- Кто взял?

- Да и бог с ним, - заключаю я, и возвращаюсь к текущим делам.

Проходит несколько дней, сдан отчет за поход, работаю в штурманской рубке, грезя о предстоящем отпуске. Внезапно до слуха доносится едва уловимое шуршание фольги. Через несколько минут двое матросов раскидывают ящики с ЗиПом (запасными приборами и частями), и я наблюдаю удивительную картину. В дальнем углу рубки аккуратной горкой лежат пропавшие шоколадки. Уголок каждой надкушен, а все сооружение венчает сушка, придавая ему архитектурную законченность.

Ну, разве не логично? Вместе плавали, значит, все поровну. Заметьте, животное отсчитало ровно половину и ни шоколадкой больше или меньше! Причем лежали они навалом. И тут я допустил ошибку. Приказав все немедленно выбросить, я настолько обозлил «зверя», что по возвращении из отпуска с трудом узнал рабочее место. Верный Абрикосов вместе со всем экипажем восстанавливал силы в доме отдыха на Щук-озере и постоять за штурманскую рубку было некому. Оскорбленная крыса не ограничилась тем, что объела корешки многочисленных книг и пособий. Непостижимым образом она пробралась в сейф и отгрызла учетные номера четырех секретных карт, вдобавок еще и изрядно нагадив.

Это было объявлением войны, и я его принял, хотя прекрасно знал из истории, что в партизанской войне победить невозможно. Она шла с переменным успехом, но вскоре меня назначили старпомом, и я был вынужден оставить поле битвы со сложным чувством чего-то незавершенного. По крайней мере, своему преемнику я передал не только оставшихся крыс, но и часть бесценного опыта.

С крысами бороться трудно, но возможно. Верный признак их отсутствия на корабле - наличие тараканов. Выходит, что крысы не брезгают и насекомыми. «Стасики», как их величают на флоте к неудовольствию всех Станиславов, тоже не подарок. Особенно когда их много. Зато случаев их злопамятности наукой не отмечено.

Некоторые утверждают, что на атомных лодках, особенно в реакторных отсеках, водятся особые тараканы-мутанты белого цвета. Не могу подтвердить этого лично, но что-то белесое как-то действительно пробегало.

Но хуже всех, уверяю вас - клопы. Их не едят даже крысы. С ними пришлось весьма тесно столкнуться в курсантские годы на крейсере «Кутузов». Попробуйте заснуть в душном кубрике человек на сто, втиснувшись в тесные многоярусные «соты». По груди при этом ползают толпы кровососущих и проносятся табуны хвостатых. Первые хоронятся днем в твоем пробковом матрасе, считающемся средством спасения, а вторые вообще не склонны скрываться, видимо, считая это унизительным. Встретив человека в коридоре, крыса скорей всего не обратит на него внимания, в лучшем случае смерив его презрительным взглядом.

Надеюсь, на кораблях последних поколений с подобной «живностью» научились бороться. Хотя вполне возможно, что, как водится, чуть-чуть не хватило средств.

Что люди всегда ценили в крысах - это дар предвидения. Если крысы бегут с корабля, значит, не долго ему оставаться на плаву. Скорее всего, они, как обитатели трюмов и междудонных пространств, просто лучше людей знают истинное состояние корпуса корабля и крайне редко ошибаются. Хотя, как говорится, и на старуху бывает проруха.