Сергей Апрелев - Под шорох наших дизелей

- Ну, ты Али, а я - Олег!

Крыть было нечем, и «тезка» сломался.

- Командир, а ты будешь?

- Нет, - я решительно отмел домогательства и, терпеливо дождавшись логического завершения тоста, пригласил честную компанию в Центральный. Мы быстро погрузились и, не переставая напряженно следить за обстановкой по данным РЛС, начали маневрирование.

Алжирцы кучковались вокруг перископов и, судя по возгласам, получали истинное удовольствие, наблюдая как головка перископов переходила из жидкой среды в воздушную и наоборот. Народу в отсеке, надо сказать, набилось столько, что пришлось сразу же задраить нижний рубочный люк, который обычно остается открытым.

И надо же, именно в этот раз чья-то злодейская рука отвернула на верхнем рубочном люке клапан выравнивания давления. (Теперь я все больше склоняюсь к мысли, что эта рука принадлежала Македонскому). Таким образом, в ходе наших подводных эволюций шлюзовая камера медленно, но верно заполнялась. Слава богу, что мне не пришло в голову погружаться больше чем на 30 метров! Так или иначе, к моменту всплытия в шлюзовой скопилось ведер шесть забортной воды. Приближалась эффектная развязка.

- А теперь, наверх! - голосом циркового конферансье объявил я, отрываясь от перископа.- Боцман, всплывай!

Подойдя к нижнему люку, я не стал, как обычно, нахлобучивать капюшон «канадки», а, обернувшись к застывшей в ожидании диковинного зрелища аудитории, произнес: «Вуаля!» и ударил варежкой по защелке кремальеры.

Люк открылся, и вся вода из шлюзовой хлынула мне за шиворот, вытекая в дальнейшем через штаны на палубу.

Поверьте, сохранить невозмутимое лицо было не так-то просто. Отдраив верхний рубочный люк, я выскочил на мостик, и спустя пару минут причина происшествия стала абсолютно ясна. Когда после продувания балласта, я спустился в ЦП, «зрители» все еще стояли под впечатлением увиденного.

- И что, товарищ командир, так на каждом всплытии? - поинтересовался майор Али.

- Конечно, не зря ведь считают, что подводник - профессия героическая, - вздумал пошутить я, и не подозревая, что высокая комиссия впоследствии запишет в акте «Лодка технически исправна, только не держит верхний рубочный люк». Что, как вы понимаете, абсурдно само по себе.

В довершение всего адмирал сделал резюме, вызвавшее гомерический хохот обитателей Центрального поста, вскоре ставшее корабельным девизом: «Я верю в этих людей, с ними вы будете плавать, пока не утонете!»

Стоит ли говорить, что реакция алжирцев была несколько отлична от нашей.

Переход в Северную Африку протекал, в целом, благополучно. Бискай оказался на сей раз довольно спокойным. А тяжелая ледовая обстановка, с которой пришлось столкнуться в Балтийских проливах, была с честью преодолена «малой кровью». Сохранив винты и волнорезные щиты торпедных аппаратов, мы несколько ободрали носовой обтекатель ГАС (гидроакустической станции). Осколки огромных льдин, еще недавно покрывавших всю надстройку, были смыты или растаяли лишь на подходе к Ла-Маншу. Предвидя это, мы легли в дрейф возле мыса Скаген (пролив Скагеррак) и решили сфотографироваться на память. Особенно радовались алжирцы, впервые видевшие такое обилие снега и льда. Для меня это баловство обернулось легким членовредительством. Одна из льдин неудачно сползла, прищемив мизинец левой ноги.

Кроме будущего алжирского командира в переходе приняли участие: инженер-механик лейтенант Бенасер Бубакер, штурман лейтенант Мухаммед Бахрия и гидроакустик сержант Солтани, специализировавшийся в море на приготовлении кофе «по-бедуински».

В дополнение к стандартной загрузке «автономщика», алжирцы взяли в поход несколько мешков превосходного кофе и множество кругов отменного сыра. И то и другое прошло «на ура». В редкие минуты затишья, мы даже успели провести «чемпионат Атлантики» по «коше» (нардам) и, конечно же, «козлу» (домино). Капитан Хеддам продемонстрировал отличные боевые качества, особенно на «козлином» поприще, что давало основание надеяться на большое будущее и успешную подводную карьеру. Жизнь это подтвердила. В конце 90-х он вышел на пенсию с должности замглавкома ВМС.

Прибытие в долгожданный Мерс-эль-Кебир было окружено ореолом романтики и таинственности. Все чувствовали себя персонажами «Тысячи и одной ночи». Теперь трудно поверить, но именно столько большинству из нас предстояло провести в непривычной восточной среде...

Наконец, из моря вырос белокаменный Оран, по соседству с которым находилась главная база алжирских ВМС. На африканском берегу, залитом тысячами разноцветных огней, которые мерцали и переливались, уже отчетливо виднелись верхушки пальм на Приморском бульваре (Front de Mer).

- Ну, теперь ваш черед направлять нашу субмарину, - обратился я к Хеддаму, лицо которого озаряло вдохновение.

Он встрепенулся и, приосанившись, скомандовал рулевому:

- Держите на те красные створы, видите, на горе.

- Вижу, но, по-моему, они двигаются.

- Да, - слегка зардевшись, признал старина Ахмед, - похоже, что это стоп-сигналы автомашин.

- Боцман, держать на ворота аванпорта, - уточнил я.

- Есть, держать на ворота. Курс 141.

Через несколько минут подводная лодка «С-28» вошла в огромную гавань бывшей главной базы французских ВМС в Западном Средиземноморье - порт Мерс-эль-Кебир.

Наступал день 29 января 1982 года, и открывалась новая страница, теперь уже подводного флота Алжирской Народной Демократической Республики. И нам было суждено стать его «дедушками».

Что до поцарапанного льдами носа, через неделю его замечательно отреставрировал советский сварщик Ашот Амбарцумян. Его золотые руки да лист нержавейки компании Nippon steel позволили развеять глупый миф о том, что русские пытаются подсунуть Алжиру, лодку, потопленную в ходе Второй Мировой войны и недавно поднятую со дна моря...

1982 - 2004 гг.

ДРУГИЕ БЕРЕГА

К 20-летию прибытия в АНДР первой подводной лодки из СССР

Лето 1983 года. Северная Африка. Экипажи двух советских подводных лодок, образовавшие без отрыва от родных кораблей инструкторскую группу, которую я имел честь возглавить, доблестно выполняют свой интернациональный долг по созданию подводного флота Алжира.

Люди изрядно страдают, причем, не столько от жары и трудностей процесса обучения, сколько от годичной разлуки с семьями. Всем ясно, что последнее вызвано исключительно «совершенством» наших законов, призванных создать место и время для подвига, а также могучим стремлением ответственных лиц это всемерно обеспечить. Явный упрёк московскому начальству, ибо совесть непосредственного «африканского» командования была чиста. Тогдашний глава миссии - генерал-танкист - относился к подводникам с нескрываемой симпатией. Год назад, впервые попав на лодку, ещё не сменившую советское наименование «С-28» на алжирское «010», генерал был настолько поражен чистотой и порядком на борту, что, выбравшись из прочного корпуса, произнес: