Сергей Апрелев - Под шорох наших дизелей

- Ну, уел, знаешь ведь, что все делаем, чтобы ускорить процесс.

- Все равно праздники. Целых пять дней (по условиям контракта нерабочими днями для СВС были не только свои праздники, но и страны пребывания).

- Хорошо, - раздраженно изрек генерал, давая понять, что разговор окончен, - дам «добро», если его даст алжирская сторона.

«Вот те на! - Подумал я, - Замкнутый круг. Где же возьмешь оба «добра» одновременно? Придется блефовать».

На очередной аудиенции с полковником Беннелесом я бодро заявил, что разрешение своего командования имеется, после чего, опираясь на полученное от него согласие, легко добился первого, полагая, что никому и в голову не придет сопоставлять факты по времени.

Было решено, что для советского экипажа ПЛ «010», в котором оставалось 13 человек, будет выделен автобус, при условии, что бензин и оплату отелей мы берем на себя. Мы со стармехом Юрой Филипповым немедленно принялись за проработку маршрута.

- Ребята, радуйтесь, едем в Сахару, - торжественно объявил я на утреннем построении.

- Ура-а-а! - дружно прокричали офицеры, мичмана и оставшиеся «срочники».

Подобная реакция не явилась неожиданностью, так как перспектива проведения предстоящих праздников в душных бетонных коробках пригорода Алжира Регайи могла бы обрадовать лишь зацикленных на заработках «бескрылых» СВС-ов, вроде недавно убывшего на родину «дядю Ваню» Мычалова - бывшего коменданта «Андалузии» (турпоселка Les Andalouses, в котором проживали, помимо прочих, офицеры-подводники).

Процесс его отъезда сопровождался стенаниями, которые немногочисленные провожающие (я да механик Филиппов) должны были расценить как боль предстоящей разлуки с замечательной страной Алжир и его чудными обитателями. Бьюсь об заклад, что ни одной книги об этой стране он ни до, ни после прочитать так и не удосужился. Откровенно говоря, мы не собирались его провожать, учитывая то, сколько гадостей от него исходило, но его обаятельная жена Валентина явно не заслуживала оскорбления «под занавес». Никто из бывших «прихлебателей» Мычалова даже пальцем не пошевелил, чтобы помочь немолодой паре добраться до вокзала. Взяв дивизионный «лендровер», мы с честью исполнили долг джентльменов. Несомненной наградой стала фраза, произнесенная растроганной Валентиной на прощанье: «Мы вас так любили, несмотря на все гадости, которые постоянно рассказывал мой муж...»

«Муж» с видом кающегося барбоса, опрокинувшего накрытый стол на хозяйском пикнике, нелепо торчал из тамбура. Мы с Юрой позволили себе расхохотаться лишь, когда поезд окончательно скрылся из вида. Заодно вспомнили и маниакальную сосредоточенность дяди Вани в ходе ежедневных пробежек по андалузскому пляжу. Незадолго до отъезда Мычалов сознался, что года два назад нашел на берегу ассигнацию в 100 динаров и все это время пытался повторить удачу…

Однако зараза стяжательства проникла и в наши ряды. И первой ее жертвой стал мичман Пуприк, славившийся редким талантом угождать начальству. У себя на Балтике он был штатным напарником командира эскадры по рыбалке. Со временем источаемый им елей настолько опротивел, что ничего не оставалось, как послать его куда подальше. Следующим этапом должно было стать возвращение на родину. Но это был явно «не наш метод», к тому же специалистом он был неплохим. Будучи отвергнутым, он не смог изменить сложившемуся амплуа и предложил свою преданность тогдашнему начальнику гарнизона капитану 1 ранга Тратопопову - бывшему черноморскому комбригу. Мужик тот был, возможно, и неплохой, но горлопан и пьяница, из числа тех, кому не мешает бороться с этим недугом на партсобраниях даже хронический перегар. Тратопопов обрадовался появившейся перспективе получать информацию из стана фрондирующей группы, но большой выгоды для себя извлечь не смог, так как компромата оказалось явно недостаточно. Да и Пуприка как отщепенца, перенявшего враждебную идеологию стяжательства, подводники держали на дистанции.

Именно Пуприк внес смятение в ряды потенциальных исследователей Сахары вопросом:

- Товарищ командир, а кто будет платить за проживание в отелях и кормежку?

- Сами. Плюс бензин. Короче говоря, с каждого человека 1500 динар (300 долларов США при ежемесячной получке $500-600)

Вздох разочарования дал понять, что автобус полным не будет. Я прекрасно понимал, что в данной ситуации каждый вправе решать за себя, правда, на всякий случай пояснил, что, вряд ли у кого-либо из присутствующих в жизни представится подобная возможность. Хотя, как знать, к примеру, у академика Бондаренко она представилась в 73 года.

В итоге, истинных романтиков-первопроходцев осталось лишь трое. Мы со стармехом, да мичман Гена Давыдов - единственный, кого слова о неизведанных землях и невиданных красотах тронули больше, чем мысль об ускользающем месячном жаловании. Он не утратил своей несгибаемой стойкости и пару лет спустя, когда его семье довелось пережить весьма необычное испытание. Уходя в очередную автономку, а что такое поход на 613-м проекте - какой-то месяц, Геннадий мечтательно сказал верной супруге: «Ну, Танюха, вернусь, открытка придет, «волгу» поедем покупать!» (Автомбиль «Волга» являлся голубой мечтой большинства работавших за границей, поскольку на родине эта машина была доступна лишь начальникам).

Любящие взгляды встретились, будущее представилось еще радужней. Чтобы обезопасить жену при возможном налете, обеспечение сохранности денег Геннадий взял на себя. По старой русской традиции он хранил их, разумеется, не во Внешэкономбанке, упаси бог! (Ничего удивительного, вплоть до 1995 года банк ухитрялся, вопреки здравому смыслу и мировой практике, брать с клиента за хранение два процента от вклада ежегодно). Не хранил он их и в чулке, как сделала бы иная женщина. Давыдов был старшиной команды мотористов, а посему закутал честно заработанные в Африке чеки (в долларовом эквиваленте тысяч этак на пятнадцать) в чистую ветошку, обернул сверху невзрачной бумагой (мало ли вокруг жулья!) и благополучно засунул в дымоход печки, которую тысячу лет никто не топил. Не топили ее и в его отсутствие.

Вскоре из Горького действительно пришла вожделенная открытка, а буквально за день до возвращения мужа решила Татьяна навести образцовый флотский порядок. Провернула все сусеки, самые дальние углы и закоулки. В доме не осталось ни пылинки.

...Наконец, супруги вернулись на бренную землю, Татьяна игриво повертела открыткой:

- Готовься Гена, пришла наша «волга»!

Когда, сунув руку в одному ему ведомый печной проем, Геннадий нащупал лишь пустоту, нехорошее предчувствие охватило опытного моряка.

- Где?

- Что?

- Деньги здесь лежали. Все наши деньги! - произнес он, повысив голос, что было на него совершенно не похоже.