Максим Бондарчук - Начинающий писатель [СИ]

— А какой это нормальный писатель? — я внезапно перебил его, вытягивая из помятой пачки сигарету.

Он немного помолчал, не зная, что сказать, а затем стал тянуться в карман, откуда вскоре вытащил плотно набитый бумажник.

— Вот, — он кошелек с такой силой, так, что купюры чуть было не вылетели наружу. — Взгляни. Открой и пересчитай. Может тогда тебе станет все ясно.

Я не стал этого делать. И так было понятно, что этим хотел сказать Евгений. Безденежье томило меня уже не первый месяц и даже год, а он держался на гребне славы и собирал деньги совковой лопатой.

— У тебя может быть все тоже самое и даже больше. Нормальный писатель не должен валятся в грязи и курить фронтовую махорку. Он должен ездить на дорогой машине, иметь красивых женщин и всегда быть востребованным. Это и есть нормальность. Ты же предлагаешь мазохизм. Самобичевание, думая, что так тебя заметят и сжалятся, но все иначе, друг мой. Ничего не изменится. Редакторы — это сукины сыны, которым плевать на людей. Им важен конечный результат, продажи, тиражи, количество вырученных денег, а кто это будет писать: старая дева, не знавшая мужика и до сих пор мечтающая о принцах на белых конях или писатель-алкоголик, не имеет для них принципиального значения. Ты делаешь работу, делаешь качественно, так как надо, и получаешь свою долю.

Он закончил и посмотрел на меня уже успокоившимся взглядом, горевшим до этого неистовым огнем, в попытках доказать свою неподдельную истину. Наверное, ему было понятно мое отвращение к той жизни, которую вел он и как бы пытался перетянуть в свою очередь меня в собственный стан, переделав и перепрограммировав на нужный лад.

Я еще раз посмотрел на нераскрытый бумажник, закурил очередную сигарету и глянул в окно. Ранним утром на улице было прохладно. Легкий ветерок нет-нет да залетал в маленькую комнатушку, где от табачного дыма было нечем дышать. Врывался сплошным потоком, пройдя круг и обведя собой все стены старой коробки, выбирался обратно.

— Короче, ты меня понял. Это последний раз, когда я тебе помогаю, Вик. Если ты не возьмешься за ум, не начнешь работать и зарабатывать, твое будущее будет предрешено.

Потом он вышел, забрав с собой документы. Так же быстро, как и вошел, только топот его стал гораздо сильнее, чем вызвал раздражение старой уборщицы, прибиравшейся в это время в коридоре.

Жутко хотелось есть. Желудок вернул меня в реальность томным бурчанием, появившимся внутри моего тела и как бы намекнув, что надо было бы подкрепиться. После вчерашнего в кармане ничего не осталось. Даже ржавой копейки или полуразорванной бумажной купюры. Только комок ниток да скомканный чек, видимо оставшийся еще с бара.

Тут-то я и вспомнил про заначку. Кошелек Марины. Резко подорвался с места и подошел к оконному проему, где и стал искать рукой в простенке, в той самой нише, куда и были спрятаны денежки на черный день.

Но ничего не было.

Ни с самого края, ни в глубине, образовавшейся от времени и сырости ямке денег не нашлось. Пришлось подсветить карманным фонариком, чтобы окончательно убедиться в пропаже сбережений.

Внутри все похолодело.

Я отошел от окна, присел, как бы не помня самого себя на стул и стал думать кто же мог найти остатки украденных им денег. Но что тут гадать: после смерти Сергея, в этой комнате побывало столько людей, что это мог быть кто угодно. Вплоть до полицейских, обыскивавших квартиру на предмет улик. Тогда почему они ничего не спросили его? Наверное, кто-то просто присвоил их себе, решив, что к делу они банально не имеют отношения.

Но отговорка оказалась слабой. Сбережения хоть и были большими, но не настолько, чтобы идти на откровенный риск.

Встряхнул голову, как лошадь. Потер обеими руками, вздыбив немного отросшие волосы и стал ходить по комнате, время от времени подбегая к окну и снова опуская руку в проем, в надежде найти там деньги.

Пусто.

Тщетно.

Раздался стук. На пороге стояла Марина.

— Привет, — начала она, — Вижу не ждал, судя по твоему выражению лица.

Она прошла немного вперед, переступила порог и вскоре оказалась у самого кровати, где недавно умер Сергей, сев на край и посмотрев на меня.

— Звонили из полиции, спрашивали о тебе.

Комок подкатил к горлу.

«Она знает?», «Ей все известно?».

— Что спрашивали? — еле выдавил из себя эти несколько слов.

— Так, ничего особенного. Допытывались какой ты, чем занимаешься, не вел ли с покойным оппозиционную деятельность.

— Они что, думают это я его убил?

— Не знаю. — Марина пожала плечами, — Наверное, нет, иначе ты бы тут не сидел.

Потом встала и медленным шагом подошла ко мне.

— Я вот что хотела сказать, Вик, я… выхожу замуж. Уже все решено, мне сделали предложение.

Тут в голове всплыла фотография мужика, которую я обнаружил в бумажнике Марины.

— Поздравляю.

— Не надо врать, я вижу, что тебе неприятно, но решила, что скрывать нет смысла, ты обязан все узнать именно от меня. Знаешь, все эти сплетни-склоки, постоянные недомолвки, истерики и скандалы — мне это все так противно. Я хочу, чтобы мы расстались как нормальные люди, понимаешь. Не как в бразильских сериалах с криками и горой разбитой посуды, а спокойно.

Она говорила очень медленно, буквально разжевывая каждое слово, пытаясь донести до меня какой-то сокровенный смысл. Потом замолчала, ожидая моей реакции, но так и не дождавшись ее, продолжила.

— Все состоится через две недели. В ЗАГСе на «Пролетарке». Умоляю тебя не приходи туда, не устраивай сцен. Пусть все закончится здесь и сейчас.

— А как же все то, что было? — заговорил я внезапно.

— Мы были подростками. Знаешь, все эти клятвы о любви и верности, сидения под звездным небом с разговорами о вечном — это все ни о чем. Жизнь меняется, я расту над собой, познаю много нового, вижу направление в котором стоит двигаться. Творчество для меня все. Я не мыслю жизнь без этого. А семья? Это все лишь для достижения нужного мне успеха.

— Дети?

— Их не будет; по крайней мере первые несколько лет — я уже обо всем договорилась с будущим мужем. Он обещал не давить на меня в этом вопросе.

— Но ты ведь их хотела.

Она вдруг замолчала и не нашла ничего чтобы ответить быстро. Затем развернулась, отошла от стола и начала медленно ходить вдоль потертых и выцветших обоев.

— Все меняется, Вик. Жизнь, обстоятельства, мечты, тем более люди. Я верила, что жизнь устроена по-другому, думала, что мы сможем найти выход из любой, даже самой сложной ситуации, но теперь, став взрослее и увидев как все устроено на самом деле, могу сказать, что нет ничего постоянного и иногда нужно поступиться со своими принципами, чтобы найти выход из тупика. Мой будущий муж помог мне, и я ему обязана.