Максим Бондарчук - Начинающий писатель [СИ]

Голос.

Проблема была в нем, ведь он совершенно не походил на тот, который вчера заколдовал меня и погрузил в сладкий дурман подчинения.

— Тебе плохо?

Я повернулся и едва смог разобрать лежавшую обнаженную женщину на второй половине кровати, медленно подтягивавшей к себе на грудь спадавшее одеяло. Она была вся растрепана. Волосы опускались на лицо, щеки, плечи. За шторой плотных каштановых прядей, витиеватым дождем падавших на глаза, просматривались красивые зрачки.

— Мне нужно выйти, — еле выдавил из себя я, — Где у тебя туалет?

Она указала на дверь.

— Вторая дверь на право.

Ноги дрожали от слабости. Выйдя в назначенном направлении и пройдя по длинному коридору десяток шагов, уперся в туалет. Там то все и свершилось. Быстро. Неприятно. С мерзким запахом и резкими толчками в желудке, выбрасывавших наружу все самое отвратное и ядовитое, что еще находилось внутри меня. Клянусь я был похож в такие моменты на умирающего зверя, воткнувшегося головой в белый унитаз и рычавшего как самец во время спаривания.

Уже выйдя оттуда и вернувшись в спальню, где все напоминало о бурной ночи, к собственному удивлению и смеху женщины, увидел, что стою перед ней голый.

— Ну давай, — сквозь улыбку и смех проговорила она, — полезай обратно в постель.

Я рухнул к ней без сил, закрывая все это время рот рукой, чтобы неприятный запах не вырвался наружу. Голова болела как под ударами молота. Любое мало-мальское движение отзывалось в ней страшной болью и треском, будто черепная коробка раскалывалась на части.

Она прижалась ко мне.

— Поверить не могу, что все так случилось. Я ждала, что ты позвонишь раньше, сразу как ушел из банка, но, когда вечером ты набрал мне и, едва шевеля языком сказал, что хочешь видеть меня, я помчалась к тебе на всех парах.

— Я звонил тебе? — вдруг во мне что-то екнуло. — Как?

Она слегка приподняла голову.

— Обыкновенно. По телефону. Я специально написала свой номер на одном из чеков, когда ты оплачивал свои долги. Помнишь? Я еще специально заострила на том внимание.

— Да-да-да, точно.

Хотя кому я врал? Ничего из этого я не помнил, ведь весь вчерашний вечер утонул в алкогольной пропасти и был стерт из моей памяти навсегда. Хорошо это или плохо? Кто знает, но сейчас я должен был играть роль, от которой скорее всего должен отказаться.

Женщина внимательно смотрела в мои глаза. Наверное, она подозревала о каком-то подвохе или обмане, но все еще боялась сказать себе об этом. Сбросила быстрым движением руки прядь каштановых волос и в эту секунду прямо и очень твердо спросила.

— Ты что так сильно был пьян, что не помнишь кто я и как оказался тут?

Теперь я знал что чувствует канатоходец, когда идет вперед без страховки и оказывается посередине пути в самом раскачивающемся месте натянутого каната. Любое неверное движение — и ты труп. Лепешка, мокрое пятно на красном цирковом ковре. Стремительное падение, крик и ужас в глазах зрителей. Что-то равносильное я ощущал сейчас, глядя в наливавшиеся гневом женские глаза, всего минуту назад, любовно смотревшие на меня. Дилемма была одна — врать или не врать. Гамлет современного мира отношений. Монолог будет коротким. Никакой философии, никакой борьбы и страданий. Хотя чего греха таить, лгать — это как пытаться угодить всем и каждому, никогда не знаешь кто тебе завтра плюнет в рожу. Но женщина! Она ведь здесь, рядом, прямо возле моей руки, лежит в пол-оборота и краем глаза я мог видеть ее обнаженную грудь, смотревшая своими сосками в окружении темных ореол строго вниз.

— Не все, но я помню.

Это было меньшее из зол и попытка увенчалась успехом. Видя, как сомнения постепенно слабеют внутри ее разума, я набросился с оправданиями на нее как зверь на свою жертву.

— Перебрал сильно — голова болит жутко.

— Да, ты был пьян в стельку. — добавила женщина.

Она начала успокаиваться. Взгляд стал помягче, движения вновь наполнились изнеженностью теплого утра.

— Я помню как уезжал из бара, там была… — тут я решил повременить с подробностями, опустив женщину из прошлого. Она возникла слишком неожиданно и совсем не в то время в котором я ее ждал. — А впрочем неважно.

— Ты говорил о своих книгах. Рассказывал как много писал в свои первые творческие годы, как старался все сделать идеально, а потом наткнулся на старого редактора еще советской газеты, сказавший тебе, что идеальными бывают только мечты.

Это было давно. Где-то в старых воспоминаниях, покрытых слоем пыли и грязи я достал на поверхность уже почти истлевшие обрывки той самой встречи и разговора.

Он был худ, высок. С непривычно длинными руками как у орангутанга и блестящим широким лбом, куда могла уместиться ладонь. Встретил у вокзала, когда я уезжал с того самого форума. Мы попали в одно купе, сели напротив друг друга и в течение часа после отправления не решались заговорить. Лишь любопытство старого книжного червя, съевшего собаку на своей работе, заставило старика сказать первое слово. Его привлекли кипы книг, уложенных рядом со мной и завернутых в целлофан.

— Зачем вам столько? Вы библиотекарь?

Несмотря на возраст его голос был молод и звонок. Отточенные слова, все прямые и понятные формулировки. Еще не узнав ни его имени, ни профессии, дремлющий внутри меня детектив смекнул, что это не кто иной как человек явно связанный с литературой и издательским делом. Ну или на худой конец сумасшедший фанат книг и чтения, коих в его поколении было предостаточно.

— Нет. — коротко ответил я, не став уточнять зачем мне вся эта поклажа. Но он не унимался. Аккуратно и максимально корректно, чтобы это не казалось настырностью и наглостью, задал тот же вопрос, но уже слегка по-другому.

— Вы, наверное, представитель благотворительной организации, распространяете книги в детских садах и школьных учреждениях?

— Нет.

Он покачал головой и посмотрел в окно. Дорога уносила нас обратно из шумного мегаполиса в свои родные местечковые городишки. Быстро, летя и прорезая опустившийся туман, поезд преодолевал значительное расстояние, стуча колесами, гудя, и как будто переносясь в другое измерение.

— Ну, а вы? — вдруг спросил я сам того не понимая почему.

— Я…я был на своей старой работе. Знаете, ностальгия по временам. Все словно становится родным. Стены, коллектив, который правда уже совсем не тот, что раньше, когда я сам работал в газете.

Тут мой разум оживился.

— Вы были журналистом?

— Когда пришел студентом — да. Правда, потом все стремительно завертелось и карьерная лестница привела меня на место главного редактора. Ну знаете как это бывает. — он улыбнулся и махнул рукой, описав в воздухе эллиптическую фигуру.

— Не понимаю.