Богданова Марина - 7 дней жизни [СИ]

— Мне срочно нужно домой, проговорила я.

— Пока не будет сигнала о том, что опасность миновала, ни куда не пойдёшь, строго сказала учительница. Кто-то из детей начал плакать, старшеклассники и учителя застыли в молитвах. Я и Макото сидели как застывшие.

— Аи, это ведь значит, что американцы прорвались сюда, тихо сказала Макото. Я прикрыла ей рот рукой, если она начнёт кричать или зальётся в истерике, всем только хуже будет.

Мы просидели так почти целый день, если бы мой отец не заехал бы за нами, он предупредил всех соседей, чтобы они начали готовиться к худшему.

— Пап, я не могу оставить подругу одну, сказала я отцу.

— Макото, твоя мама сейчас в городе? Спросил он.

— Она, наверное, ещё на работе, сказала Макото. Отец был добр с моей подругой, он разрешил ей и её матери на это время пожить у нас. У нас в доме была пустая комната, которую мы хотели отдать Нане когда она вырастит, но похоже, этого не случится.

— Пап, что произошло? Спросила я.

— Американцы вошли в Токио, сдерживая ужас, сказала мама.

— Но как, как они могли долететь до нас? Спросила Макото.

— Сам не знаю, похоже, они хитрее нас, ответил мой отец.

Дорогой дневник, это, наверное, самый жуткий кошмар, но почему я не могу проснуться, и он закончится, мы слишком молоды для того, чтобы умереть. Кошмар не закончился, сегодня ночью у мамы случился разрыв, и она умерла, как же мы будем жить без нашей дорогой мамы Номи. Мы решили её похоронить неподалёку от дома, так как в городе теперь комендантский час, и теперь ни кто не пойдёт в школу один. Я была опустошена, мир вокруг меня начал рушится, я даже не могла заплакать, а если-бы заплакала, то мой плач был бы похож на волчий вой.

— Аи, прими наши соболезнования, чем мы можем тебе помочь? Спросила меня мама Макото.

— Помогите моей сестрёнке Нане, она теперь сирота, прошептала я. В эти трудные дни остатки нашей некогда дружной и любящей семьи сплотились, теперь мама Макото заняла место моей мамы, а Макото мне стала как сестра. Наверное, ей так легче не думать о брате и отце. Вскоре господин Отошимо смог оправится от ранения, и присоединился к числу патрульных, но жизнь так и не входила в русло. Даже учёба в школе не приносила радости.

6 августа 1945 года. Дорогой дневник, я так обессилила за эти дни, что не могу разговаривать, я истощена и подавлена. Что с нашим императором, я понятия не имею, после этой фразы, что он «больше не бог», от него не слуху, не духу. Поэтому я буду записывать всё, что происходит. В городе нехватка продовольствия, американцы перекрыли все поставки из Токио, и решили уморить страну голодом. Мы с отцом и матерью Макото отказываемся от еды, ради того, чтобы прокормить Нану. Нана всё время зовёт маму, похоже, даже в её возрасте она понимает, что мамы нет. Отец и господин Отошимо, дежурят возле нашего дома, отцу даже запретили помогать раненым. Это просто не слыхано, наши солдаты, которые обороняют наш город и охраняют императора, не могут получить помощь, и врачей, которые пытаются им помочь, просто расстреливают. А главное, мы даже и не успели добраться до нашего бомбоубежища. Радует только то, что наши солдаты за океаном не ослабляют хватку, но то, что они оголили тыл, дало американцам форы.

Отец отвёз меня и мою подругу-сестру Макото в школу, всё равно надо держаться и не показывать врагам свой страх. Занятия теперь начинались в бомбоубежищах, мы сидели как дикари возле единственного фонаря. Наша учительница держалась молодцом, хотя мы все знали, что её старший сын работает в Токио, он учёный, но теперь от него тоже ни слуху не духу. Дорогой дневник, сегодня должно было быть День рождение Макото, но из-за войны мы его отменили, и Макото очень зла на американцев. Я тут подумала, что если — бы она была парнем, то из неё бы получился отличный камикадзе, но я вижу такую же запуганную девочку как я сама. По радио послышались помехи, и наша учительница, стала его настраивать — «Передайте всем они расстреливают мирных жителей» — это был голос корреспондента. Затем радио затихло.

— Боже мой, мальчик, воскликнула учительница и рухнула в обморок, ей на помощь пришёл учитель химии, и помог бедной женщине прийти в себя.

— Отец и брат, наверное, погибли, а иначе бы они не допустили такого, произнесла Макото. Я только кивнула, от шока не могла даже дышать, мне безусловно было жаль всех людей, хотя я мало бывала в Токио, и не знакома с жителями этого города, но мы все одна страна. Дорогой дневник, как хорошо, что мама не дожила до сегодняшнего дня, и не слышит о том, что творят американцы на улицах Токио.

Вторым уроком была химия, но мы оставили все приборы и пробирки в школе, и поэтому урок был скучный, да и учиться, честно сказать, не хотелось, из-за голода многие дети не могли сосредоточиться на учёбе, наш учитель химии ещё держался молодцом. Этот пожилой японец, видно самурай, если даже во время голода сосредоточен. Макото постоянно озирается по сторонам, моя некогда пышная подруга стала похожа на скелет, я и сама выгляжу не очень.

— Дети, у нас в столовой осталось немного еды, сейчас принесу, говорит наша учительница.

— Икуко-сенсей, туда опасно ходить, предупреждает директор, он тоже с нами в убежище.

— Но они голодны, мистер Тагоши, начала оправдываться учительница. Директор не выдержал, и решил сам отправиться в столовую, я и Макото начали отсчёт, если он вернётся быстро, то и наш город захвачен, если же нет, то опасность нас миновала. Директор вернулся через полчаса с полным пакетом еды.

— Ну как? Спросила Иккуко-сенсей.

— Всё тихо, похоже, американцам нет дела до нашего города, ответил тот. Голодные дети набросились на еду словно волки, мы же откусили только по кусочку, решили всё остальное дать нашим родителям. Силы вернулись не надолго, мы постарались вникнуть в урок.

Над местом, где мы прятались, пролетел самолёт, и так громко, что у меня заложило уши. Я от неожиданности, закрыла уши руками.

— Аи, с тобой всё в порядке? Спросила меня Макото.

— Уши заложило, ответила я. Ощущение долго не проходило, поэтому, учительница отстранила меня от уроков, но так как телефона в бомбоубежище для того, чтобы позвонить моему отцу не было, то она просто сказала, что я могу не прислушиваться к урокам. Дорогой дневник, я ещё одного такого дня не выдержу, поскорее бы всё закончилось. Аи. Время словно застыло, я потерла ориентацию в нём, казалось на дворе уже ночь, хотя из небольшого окошка лил солнечный свет. Я задремала, и проснулась только от крика своей подруги. У Макото началась истерика, по-видимому, уже шёл урок истории, и когда упомянули имя императора, Макото громко закричала. Я подползаю к ней.

— Макото, с тобой всё в порядке? Спрашиваю я. Она поднимает глаза и начинает хохотать.