Богданова Марина - 7 дней жизни [СИ]

— Аи, подойди сюда, — сказала мама. Я гордо подхожу к маме, она оглядывает меня с ног до головы.

— А где папа и Нана, они успеют? — спрашиваю я.

— Твой отец договаривается с водителем, — отвечает мама. — Сегодня важный для нас день, наша семья идёт на приём к императору. Дело в том, что мой отец — военный врач, и он ещё до войны лечил императора. По-видимому, император решил его, а заодно и нас отблагодарить.

Дорогой Дневник, я ни разу не была на приёме Его Величества, вся страна считает императора Акихито — Солнцем, и скоро я приближусь к этому солнцу. Боги, Будда, как я нервничаю. Отец машет нам руками, показывая, что всё в порядке. Мы идём и садимся в такси, я и мама, моя сестра Нана сидит на заднем сидении, и смотрит в окно. Я подхожу к окну и стучу пальцем, Нана повторяет за мной.

— Скоро ты увидишь нашего императора, я хочу, чтобы ты запомнила этот день на всю жизнь, сказала я сестре.

— Ну, ты садиться будешь, или пешком пойдёшь? Спрашивает отец. Я сажусь рядом с сестрой и беру её на руки, ей всего три года, она появилась в эти тяжёлые военные дни, и не видела ничего, кроме собственного дома, я надеюсь, что она, когда ей станет столько лет, сколько и мне, война закончится, и все мы будем жить счастливо.

Я смотрю в окно, на улицах ни души, люди либо дома сидят, либо в бомбоубежищах, только немногочисленные солдаты ходят по улицам, да и полицейские. Дорога была долгой, ведь дворец Императора находится не в Нагасаки, а в Токио, но мы на удивление эту дорогу проскочили быстро. Наконец нас встречает один из слуг императора, и проводит во дворец. Но вдруг я замечаю пустые стены императорского дворца, и коридоры наполняются звуками предупредительной сирены, всё вокруг превращается в картину, на которую по случайности пролили ведро воды. Не сдержать страх, я начинаю кричать. Дорогой дневник, это был просто ужасный сон, и я проснулась. На крик прибежал отец.

— Аи, в чём дело, что ты кричишь? Спросил он.

— Мне приснился страшный сон, — отвечаю я. Отец прижимает меня к своей груди, а затем говорит, чтобы я вставала и шла завтракать.

— Хорошо, — отвечаю я. Медленно встаю с кровати и иду в ванную комнату. Сегодня воскресенье, это хорошо, не надо идти в школу. Конечно, я люблю школу и всё такое, но она превратилась в школу для девочек, всех моих одноклассников призвали в армию, и это наводит на грустные мысли. Мама готовит на кухне мне и сестре еду, отец пытается настроить радио, чтобы услышать, как обстоят дела на фронте, и надо ли сегодня идти в военный госпиталь. В Нагасаки нет военных баз, но военные госпитали развёрнуты по всей стране. По радио передают о храбрых подвигах наших солдат за океаном.

— Мам, пап, мы с кем воюем? — Спрашиваю я. Родители удивлённо посмотрели на меня, и я понимаю, что я опозорилась, но, дорогой дневник, я ничего не знаю о наших противниках.

— Мы всего лишь защищаем наших людей в Китае, — сказал отец.

— И не только, наши союзники говорят, что американцы наши враги, — сказала мама.

— Союзники, это кто, Гитлер, но ему не нужна наша помощь, к тому же мы для него, тоже самое, что и евреи, — сказала я.

— Ни какой не Гитлер, Аи, запомни, мы никого не слушаем кроме императора, — сказал отец.

Отца вызвали в госпиталь, он находился в 5 километрах от нашего дома. Отец решил меня взять собой, чтобы я помогла ему с перевязкой раненых, я согласилась, во-первых, если я останусь дома, я сойду с ума, а во-вторых, в военное время лучше быть сестрой милосердия, тем более я же знаю, как перевязывать раны. При входе в госпиталь мы все надеваем специальную одежду, отец отдаёт мне свободный халат, я надеваю его.

— Это что? — Спрашивает отец указывая на дневник.

— Дневник, что бы было что запомнить, — ответила я. Отец улыбается, и пропускает меня вперёд, я рассказываю ему, что наша учительница, сказала, что теперь все девочки должны вести дневник.

— Но это не обязательно сейчас, вот увидишь, война закончится, и будешь писать про счастливую жизнь, — говорит отец.

Дорогой дневник, сегодня 3 августа, 1945 года. В больницу к моему отцу поступил наш сосед, точнее он был соседом до войны, теперь он военный разведчик. Он серьёзно ранен, и врачи трудятся над тем, что бы ему помочь. Я подхожу к отцу и спрашиваю, что случилось с Отошимо — так зовут этого смелого солдата.

— Стычка с китайскими бандитами, скорее всего, — отвечает отец. Он явно нервничает, и я начинаю подозревать, что кроме нашего Отошимо, из Китая больше никого не привезут, и что мы как всегда плетёмся в самом конце этой войны. Отец идёт к телефону, и я слышу, как он начинает связываться с кем-то из главнокомандующих в Токио.

— Что случилось? — Спрашиваю я.

— Дело серьёзное, но ты не беспокойся, мы всё уладим, говорит отец. Я должна выяснить, что произошло и почему мой отец так нервничает. Для этого я незаметно выхожу из палаты и иду к операционному отделению, операция как раз закончилась, и врачи ушли.

— Мистер Отошимо? — Тихо спрашиваю я.

— А это же наша Аи, — господин Отошимо пытается улыбнуться сквозь боль, какое мужество, а ведь до этого он был простым почтальоном.

— Что произошло? — Спросила я у господина Отошимо.

— Плохо дело Аи, нас русские вытеснили из Китая, в живых остался только я, — ответил он.

Честно признаться, эта новость шокировала меня. Война велась на два фронта, в Китае мы защищали своих граждан и свои интересы, а теперь, когда ни одного солдата там не осталось, нашим гражданам там придётся совсем плохо. Я выхожу из палаты, меня всю колотит от безысходности, я даже не заметила, как столкнулась в отцом в коридоре. Я рассказала ему всё, что мне рассказал Отошимо.

— Я знаю дочка, — отец обнял меня, ему самому было плохо от этой новости.

— Может, маме не будем рассказывать про этот позорный проигрыш? — Спрашиваю я.

— Ну, во-первых, это не позорный проигрыш, наши солдаты старались, как могли, просто китайские бандиты оказались сильнее и хитрее нас, и если бы мы не вели войну с Соединёнными Штатами Америки, то наверняка бы с Китаем не промахнулись, — сказал отец. Второе я уже знала и так, радио, которое мы слушаем у себя дома, там наверняка скажут о событиях на фронте. Теперь я в дневник записываю каждое слово, которое услышу в госпитале. Военные сюда больше не поступали, однако врачи заметно нервничали, и это понятно почему, мы ни чего не знали о судьбе наших солдат за океаном, как там они, может капиталистские врачи откажутся их лечить, и они умрут там.

Я окончательно сникла, и даже уснула, сидя на стуле в госпитале отца. Но нормальный сон так и не приходил, только кошмары снились, опять опустевший императорский дворец и размытая картина. Кто-то дотронулся до моего плеча, я вздрогнула и выронила дневник из рук. Это был отец.