Юрий Любопытнов - Озеро призраков

5.

Фролка привёл Никиту к пану полковнику Яну Пшемульскому — долговязому человеку с больным желудком, который вчера выступал на ступеньках игуменской кельи. Он занял игуменские покои, а настоятельницу попросил покинуть это тёплое здание и отправиться к кому-нибудь из сестёр.

Молоденький казачок из украинских крепостных пана, открыв дверцу, подкладывал в топившуюся изразцовую печку новую порцию дров. Полковник сидел в кресле у стола с инкрустациями и попивал тёмное красное вино из серебряного кубка. В помещении было тепло, и он наслаждался этим теплом, согревая себя ещё изнутри. На широкой лавке был разостлан персидский ковер, поверх которого лежала одежда полковника — с позументами кунтуш, шапка, отороченная лисьями хвостами и сабля с осыпанной драгоценностями рукояткой.

Ординарец открыл низкую дверь и спросил пана, примет ли он Фролку Кривого.

— Что ему надо? — спросил полковник и поморщился, то ли от боли, то ли от известия о просящем аудиенции лазутчике.

— Говорит, что по важному делу. С ним какой-то мальчишка, видать, из местных.

Пшемульский с минуту раздумывал, глядя как густое вино отсвечивает на стенках кубка.

— Пусть войдёт, — сделал движение головой пан полковник, и рука с большим перстнем на безымянном пальце потянулась к кубку.

Вошёл Фролка. В нём не сразу можно было признать нищего, несколько лет отиравшегося в монастыре. Лицо было умыто, волосы расчёсаны и помазаны маслом, из-под овчиного кафтана виднелась домотканная рубаха. Он хотел подойти ближе, но пан полковник осадил его мановением руки — как лазутчик не был помыт и одет в новые одежды — от него на расстояние нескольких шагов разило нечистоплотным духом. Пан полковник даже поморщил нос.

— Что тебе? Говори! Да скорей.

Фролка низко поклонился и, откашлявшись, спросил:

— Дозволь слово молвить, пан полковник?

— Я тебе разрешил.

Фролка потоптался на кривых ногах.

— Тут со мной малец из Бобыльской слободы, Никиткой зовут. Так он говорит, что знает про подземный ход монастырский.

Пан полковник вскинул бровь. Рука, державшая кубок, дрогнула.

— Откуда он знает?

— Мальчишка!? Он все закоулки здесь облазил.

— Может врёт?

— Не должен. Какая ему корысть врать. Чтоб батогов получить? Я с ним уже побывал в подземелье. Проверял.

— И что же?

— Есть там ход, с полверсты мы прошли. Дальше духу не хватило…

Пшемульский взглягнул на серое лицо Фролки, которое тот побрил по примеру польских господ, оставив усы и куцую бородёнку на подбородке.

— Солдат надо бы отрядить… посмотреть. — Фролка подобострастно взглянул на пана.

— Без тебя знаю. — Полковник достал надушенный платок, поднёс к лицу, чтобы отбить неприятный запах, шедший от бывшего нищего.

— Доставь его сюда.

— Он в сенях. Я его привел с собой. Дозвольте?

Пан полковник небрежно кивнул, приказывая привести мальчишку.

Фролка открыл дверь в сени и крикнул:

— Где ты там? Иди к пану полковнику.

В комнату вошёл Никитка, встал у порога, снял шапку с головы, внимательно глядя на восседающего за столом длинного чужестранца.

— Так ты говоришь, что знаешь, где здесь подземный ход? — спросил как можно мягче полковник, разглядывая паренька.

— Знаю.

— А куда он ведёт, знаешь?

— Под стены Троицы.

Полковник усмехнулся.

— Ты ходил туда?

— Под стены Троицы? Нет.

— А почему так уверен?

— Люди говорили.

— Он длинный?

— Я не дошёл до конца.

— Проведёшь моих солдат по нему?

— Отчего не провести.

— А почему ты вызвался помочь нам? — глаза пана полковника упёрлись в лицо Никиты.

— Я не задаром. Вы должны меня наградить.

Пшемульский улыбнулся тонкогубым ртом, показывая большие широкие зубы:

— Я тебя награжу, если ты не обманешь. Ежели обманешь — посажу на кол.

— Я не обману, — ответил Никита, глядя прямо в глаза полковнику.

— Убирайтесь, — брезгливо махнул рукой пан полковник. — Провоняли тут…

Оставшись один, Пшемульский подумал, что малец, возможно, говорит неправду, но это ничего не значит. Если есть какой-то подземный ход, как подтвержает Фролка, он должен куда-то вести. Вот это и надо проверить. Собрать отряд и проверить.

Полковник внезапно почувствовал, как телу стало тепло — вино подействовало, и он опять потянулся к кубку.

6.

Малой при тусклом свете свечи, вставленной в широкую бадью, рассыпал остатки зелья у крайнего бочонка, вытащил затычку и вставил туда смоляную паклю.

— Теперь кажись, всё, — сказал он, смахивая со лба капли пота.

— Как же это вы у ляхов зелье уволокли? — спросил напарника Степан, указывая на бочонок с порохом.

— Как, как? Уволокли за милую душу. Не надо им рты разевать. Бог подмогнул. Обоз ехал через Воздвиженскую топь, там болотину большущую Талица заливает. Застряли ляхи. Телегу с поклажей оставили, сами побежали за подкреплением. Ну мы телегу-то и уволокли…

Степан поднял бадью со свечой, стоявшей на полу:

— Пошли отсюда, а то неровен час, спадёт искра от свечи…

— Не спадёт, — уверил его Малой. — Она ж в бадье… Ты шибко не качай её, чтоб не выпала ненароком. Мы устроили всё, как задумали. Будет ляхам знатное угощение…

— Не отсыреет зелье? — спросил Степан более сведующего в военном деле товарища. — Сыро в погребах…

— За час ничего не сдеется. А там подпалим и…

— Справится ли Никитка с поручением? — вздохнул Степан. — Не знаем, как получится, сумеет ли удрать…

— Не рви душу, Степан. Бог не позволит ляхам одержать верх. Посуди сам — Троица сколько времён держится, а не возьмут её супостаты… Бог не даёт…

Малой оборвал речь, прислушался — ему показалось, что кто-то звякнул железом.

— Обманулся, — проговорил он, поворачиваясь к Степану. — Кажись, уже рассвело. Скоро ждать гостей.

— Они сейчас лопают от пуза, а у нас с вечера во рту маковой росинки не было, — вздохнул Степан.

У него от голода подвело живот.

— Потерпи. Ещё наедимся и напьёмся…

Филька поправил свечу в бадье и остановился в нерешительности — они пробирались узким коридором.