Юрий Любопытнов - Озеро призраков

— Понял, — усмехнулся Шмонькин, встал и поправил пиджак на плече, собираясь уходить.

— Постой, — усадил его снова на скамью Витёк. — Ты Месячкина случаем не знаешь?

Шмонькин подумал:

— Вроде бы нет. А что?

— Я считал — знаешь. Надо свести тебя с ним. Такой тоже мужик… Но наоборот, чем ты. Ты, к примеру, всё своими руками делаешь, практически, так сказать, в жизнь воплощаешь, а тот… Тот, как тебе бы это объяснить, теоретик, разные проекты составляет. Мне брат Лёшка о нём говорил. Брат у меня учитель. Так вот этот Месячкин завсегда с бумагой и карандашом. Лёшка говорил, что он математические обоснования законов этого, этого… Ньютона и ещё, как его, Каплера вроде какого-то, не помню точно, делал. Отвозил в Москву, ему ответы положительные присылали. Во голова! Он и огурцы без земли выращивал, вырастил — на засолку хватило. Теперь, брат говорит, думает, как родному Министерству обороны помочь — сделать так, чтобы хлеб годами не черствел. И другого много у него разного. Вам надо сойтись. Он бы чертил, а ты воплощал. Как, а?

— Время будет — сходим. Мужик, видать, головастый.

— Какая ещё голова-то…

— Ну будьте, мужики, — заторопился Шмонькин. — Мне пора.

— Будь здоров, Иван. Спасибо тебе, — говорит Велихвостов.

Ему вторит Тетерин, вешая фотоаппарат на плечо.

— Ну что вы! Не за что. Пустяки. — Иван машет на прощанье рукой и идёт домой.

Дома он ужинает, долго пьёт горячий чай и задумчиво поглядывает по сторонам. Потом убирает со стола и ложится спать. Катерина некоторое время лежит молча, словно спит, а потом, не выдержав молчания, опять задевает мужа.

— Лан, лан, ладно, — шевелит выгоревшими бровями Иван. — Не буду помогать никому. Буду только для дома. Хочешь, буду водить тебя царицей? Хочешь, буду выращивать огурцы без земли, много огурцов?.. Будет столько, что половину соседям отдашь.

— Опять соседям?

— Ну, не соседям. Продавать будешь. Хочешь?

— Обманешь, — говорит сквозь сон Екатерина.

— Не обману.

Не спит Иван. Мысли разные в голове ходят. «А интересно увидеть этого Месячкина, — думает он. — Видать, мужик башковитый, раз в науку полез. Нужно познакомиться…»

Уже рассветать начинает, а он и глаз не закрывал. Вдруг лёгкий стук в окно. Иван откидывает угол одеяла, приподнимается. За прозрачным стеклом — одним глазом Сёмка Фомин.

— Иван! — Он делает знаки Шмонькину рукой, чтобы подошёл.

— Чего надо? Жену разбудишь, — шёпотом говорит Иван и встаёт. Открывает створку окна, тихо, чтобы не скрипнула.

Сёмка отирает потное лицо, видно, бежал.

— Ярка обезножела, — смотрит он на Ивана.

— Я тут при чём, — говорит Иван хриплым шепотом. — Ветеринару кажи…

— Ива-ан, ветеринар далеко. Да и где… все спят.

Глаза Сёмки полны тревоги и озабоченности. Рубашка впопыхах надета наизнанку, одна штанина засучена, другая — нет, волосы всклокочены.

— Я один. Дома никого нету. Жена у меня за скотиной ходила, а тут уехала к свояченице. А ярка, будь она неладна, ногу сломала, блеет — оторопь берёт. А, Иван?

— Я ж не лекарь.

— Я и не говорю, что лекарь. Но ты всё же… знаешь…

— Ладно. Не шуми! Счас оденусь — прибегу.

ДЕШЁВЫЙ МУЖИК

Акиму Борзову надо было выкопать яму под погреб. Конечно, если бы копать на краю участка, он бы нашёл «Беларусь», и тот ковшом быстро бы перебросал каких-то девять-десять кубов земли. Но надо было копать в глубине, у сараев, где особенно не развернёшься да и не на любой машине проедешь: везде кусты смородины, крыжовника, яблони. Нужен был человек или бригада шабашников в крайнем случае. Но ни человека, ни бригады Борзов не находил. Или заламывали такую цену, что у него голова кружилась, или наотрез отказывались.

Аким отчаялся уже найти кого-либо.

— Во люди, — ругался он, вечером идя по Зелёной улице после очередного отказа. — Как жить стали! Никому неохота лишний рубль заработать. Совсем изленились. Лучше с бутылкой пива пролежат под кустом на речке, чем пойдут деньгу заколачивать. Мало им дают, вишь. Народ…

Аким не стар, плотен, серые глаза чуть навыкате. Походка тяжёлая, редкая. Когда идёт, грузно наступает на каблуки. Поэтому они у него с задков стёсанные на сантиметр-полтора.

— Эй, Борзой! — окликнул его мужик высоченного роста, с длинной кадыкастой шеей.

Он неожиданно вынырнул из переулка и стоял чуть скрытый кустами жёлтой акации, поджидая Акима. Аким остановился, узнав Кольку Пищикова, с которым когда-то после службы в армии начинал слесарить в сборочном цехе. Он хотел было увильнуть от Кольки, но Пищиков преградил дорогу и свернуть было некуда. Борзов недовольно приблизился к нему, думая, что тот, по обыкновению, будет просить копеек тридцать — сорок на выпивку. Но Пищиков просить не стал. Он внимательно оглядел кряжистого Борзова и спросил:

— Ты это… что такой?

— Какой такой? — не понял Аким.

— Такой… будто пыльным мешком тебя огрели?

Пищиков — баламут, озороватый и насмешливый мужик. В молодости частенько подтрунивал над Акимом. Акиму это не нравилось, но он молча сносил его шутки или старался уйти подальше от злого Колькиного языка. Сегодня Колька был на взводе, и когда он выпивал, то становился не таким ехидным и придирчивым, а у Акима настолько накипело на душе, пока он искал шабашников, что он ему рассказал о своих неудачах, не боясь насмешек.

— Слушай, — сказал ему Колька, вдумчиво выслушав историю Акимовых поисков. — Есть с чего расстраиваться. Давно бы пришёл ко мне… Я б тебе помог, как старому другу. Хоть ты тогда… помнишь, умыкнул у меня Настьку, а? Или забыл?

Аким недоверчиво посмотрел на Пищикова и уже приготовился уйти от него, но Колька, надвинувшись, взял его за пуговицу пиджака.

— Да ты не дуйся!.. Я так. Я знаю, чего тебе надо. Тебе машина нужна.

— Машина-а, — Борзов скривил губы. — Человека-то не найдёшь, а то машину.

— Человека не найдёшь, а машину найдём.

— Да у меня на участке не развернёшься с машиной. Везде посадки…

— Молчи! — строго сказал Пищиков. — Не надо будет разворачиваться. Без разворотов обойдёмся. Я знаю, что говорю, понял? Заяц трепаться не любит. Есть такая машина. Её давно уже изобрели, а называется она «Крот». Такая неказистая машинка, а роет, скажу я тебе!.. Ну-у! У нас на улице Кутузова только ей и работают. Вон в прошлое лето надо было водопровод прокладывать на посёлке. Так её взяли. Работала за милую душу… Шустрая! Знаешь, как идёт? Жиу, жиу, — он показал волнообразным движением руки, как идёт машина. — А до чего умна! Ты не представляешь, Борзой, как умна! Камень, к примеру, на пути ей встретился или корень — ей раз плюнуть — обойдёт. Вот такая машина! — заключил Пищиков и помахал указательным пальцем перед носом Акима.