Леонгард Франк - Избранное. В 2 т. Т. 1

— Как хочешь, Мартин.

Они молча поужинали. Он ушел в больницу на ночное дежурство. Руфь долго сидела не шевелясь, а потом произнесла вслух: «Сказанного не воротишь».

Внезапно ей вспомнился эпизод из жизни в публичном доме, казалось бы, не имевший к ней никакого отношения. Одна молодая женщина рассказала Руфи, что, когда умер ее муж, она никак не могла примириться с этой утратой. Она даже уехала в Италию, потому что каждый предмет в квартире мучительно напоминал ей о покойном. Год она провела на чужбине, а потом, возвращаясь домой, сказала себе в поезде, что, если она спокойно прослушает мелодию, которую так любил муж, значит, ей можно вернуться в свою квартиру. Не снимая шляпы и пальто, она сразу же подошла к патефону и поставила любимую пластинку. И после первых же звуков бежала из своего мертвого жилища и снова отправилась на вокзал. (Несколько дней спустя эта молодая женщина покончила с собой тут же, в публичном доме.)

Руфь по-прежнему сидела неподвижно. Мысленно она представила себя наедине с Мартином. Сама не зная почему, она достала альбом с зарисовками публичного дома. Голый солдат, протягивавший к ней руки, показался ей Мартином. С ненавистью смотрела она на Мартина, протягивающего к ней руки. Она стоит на рельсах и поднятыми вверх кулаками старается удержать поезд, несущийся на нее на всех парах.

Иоганна застала ее внешне уже спокойной. Они пошли на почту и купили марки. На обратном пути Руфь сказала, что ей надо еще к судебному психиатру. Он передал через фрау Бах, которая убирает у него квартиру, чтобы Руфь вечерком зашла к нему. Когда же Иоганна спросила, зачем это ему понадобилось, Руфь, слабо улыбнулась:

— Может, он хочет доказать мне, что я сумасшедшая, как доказывал на процессе. — Она не знала, что Мартин просил психиатра поговорить с ней.

Психиатр жил в комнате, отведенной ему магистратом в одном из уцелевших домов, принадлежащих городу. Посреди стоял длинный стол, на котором были навалены книги и журналы. Свет стоячей лампы падал на Руфь, сидевшую в глубоком кресле. Ноги ее не доставали до пола. Она слышала голос психиатра, но почти не различала его лица, погруженного в тень.

Поздравив Руфь с удачным исходом процесса, он посоветовал ей вернуться к нормальной жизни, жить так, как живут все девушки и женщины. Когда же Руфь ввернула, что она и так пришла бы, достаточно было Мартину попросить ее об этом, психиатр выступил из скрывавшей его тени и остановился перед ней.

— Я не сомневался, что вы разгадаете нашу хитрость, — сказал он шутливо. — Доктор Мартин считает, что я могу кое-что разъяснить вам. Он очень любит вас. Для вас это большое счастье.

— А для него несчастье…

— Это уж от вас зависит.

— Я не в силах вытравить из памяти то, что было, и Мартин — тоже.

— Уверяю вас, что он это уже сделал. Я беседовал с ним долго и беспощадно. Любовь все может.

— Но только не это.

— Естественно, что вы не верите. Но предположим, что он все же обрел бы счастье в этом союзе. Нашли бы вы в себе силы и желание пойти ему навстречу?

Она ответила не сразу. Он снова занял свою наблюдательную позицию. Наконец Руфь заговорила.

— Одна девушка в публичном доме, очень славная, говорила мне, что, если война кончится и ей удастся выбраться живой, она уедет куда-нибудь в большой город, где ее никто не знает. Там, говорила она, я, может быть, встречу человека, который меня полюбит и мне будет по сердцу. Я выйду замуж и заживу добропорядочной жизнью, буду как все женщины… Этой девушке все казалось просто. Я не могла этого понять…

Она услышала голос психиатра:

— Для вас это не просто, я понимаю, вы сложно чувствующая натура. Но зато у вас перед той девушкой есть огромные преимущества. Вы человек другого масштаба. Это и даст вам необходимые силы для того, чтобы освободиться от психических последствий пережитого. Ведь решающее значение имеет не физический фактор. Не давайте же физическому взять верх… Что идет в счет — это сам человек. Вы сумели сохранить себя, несмотря на все ваши злоключения. Поистине вы должны гордиться. Мой бывший учитель в своем диагнозе высказал надежду, что со временем вы снова втянетесь в жизнь. Будьте же великодушны и не отнимайте у себя этой возможности.

После долгой паузы — чего только она не передумала и не перечувствовала за это время — Руфь сказала, содрогаясь:

— Он был бы одним из тысячи, и это тем ужаснее, что он так мне дорог. Я возненавижу его именно потому, что люблю. — Она поднялась. — Спасибо, вы очень любезны, — добавила она с растерянной улыбкой и вышла.

Две недели спустя они поженились. Иоганна из старой портьеры смастерила для Руфи платье. Мартин побывал в Спессарте, где вел переговоры с бургомистрами трех деревень. Обрадовавшись, что им удастся заполучить в свой район врача, они вызвались отремонтировать для него за общественный счет дом в лесу, где давно никто не жил.

Иоганна и доктор Гросс были свидетелями. Чиновник, бородатый мужчина в пенсне, сначала все обращался к Иоганне, полагая, что эта девушка на сносях и есть невеста. Потом он объяснил Руфи, что принял ее за младшую сестренку жениха.

После регистрации все отправились на вокзал. Обстановка Мартина, его ящик с инструментарием и велосипед были уже отосланы в Спессарт, в их новый дом. Незадолго до отхода поезда Иоганна робко сказала подруге, страшно взволнованной и на все отвечавшей невпопад:

— Мартин хотел этого потому, что иначе вам нельзя было бы поселиться в крестьянской округе.

Руфь сделала вид, что не слышит. Она все оглядывалась, ища Давида, который отошел к паровозу. Он всегда чувствовал себя неловко в присутствии сестры и больше нескольких минут не мог выдержать в ее обществе.

И все же, когда поезд исчез из виду, мальчик долго стоял на перроне и глядел ему вслед. Губы его дрожали.

Поезд мчался вдоль берегов Майна. Они сидели у окна. Руфь смотрела вдаль на те места, через которые год тому назад она, мертвая девушка, брела с одной только целью — добраться до Вюрцбурга не скорее, чем пешком. На ее лице, в котором появилась какая-то мягкость, лежал отпечаток глубокого удовлетворения. За этот год она проделала далекий путь — назад, к себе самой.

Как купец к концу года подводит баланс, так и она мысленно подводила итог. Вот она стоит в тихой чаще леса перед полузасохшей веткой, на которой еще уцелело несколько зеленых побегов — но теперь она знает то, чего не знала тогда, что это блаженное чувство полного слияния с окружающей природой и было ее первым шагом назад в жизнь. Она видит перед собой зарисовки Аушвица и публичного дома, но это — только рисунки. Она стреляет в убийцу своих родителей. «С тех пор я чувствую себя спокойнее», — говорит она председателю — и покидает зал суда. И процесс уже позади. Она глубоко вздохнула.