Мария Ануфриева - Доктор Х и его дети
- Название:Доктор Х и его дети
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Журнал «Дружба Народов» №7
- Год:2017
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Мария Ануфриева - Доктор Х и его дети краткое содержание
В центре внимания произведения — трудные подростки, проходящие лечение в детском психиатрическом стационаре. Психиатрия — наука сложная и автор не пытается описывать её тонкости, ему важнее приоткрыть завесу над одной из «детских проблем», рассказать о таких детях и больницах, показать читателю, что иногда действительность по силе восприятия может превосходить самый закрученный фантастический сюжет. В книге затрагиваются многие актуальные социальные вопросы: проблема взаимоотношений отцов и детей, равнодушие общества, причины детских самоубийств и многие другие.
Доктор Х и его дети - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Христофоров ловко вытащил из стопки нужную историю болезни, пробежал глазами.
— Преэклампсия. Восемь и восемь по Апгар… Вы легко проскочили вашу амбразуру.
— Я перелетела через нее. Лежала в палате и чувствовала себя легкоатлетом, побившим рекорд по прыжкам в высоту. Эйфория и опустошение. А что дальше?
Она взглянула прямо ему в глаза.
— Со мной случилось то, к чему я готовилась и чего не ожидала — родила ребенка. И тут должен был закончиться ад, начиналась другая жизнь. Но на следующий день, когда я взяла ребенка на руки в первый раз, я поняла, что он все так же может убить меня. Знаете, я похожа на Кащея Бессмертного. Помните? На море-океане остров, на острове дуб стоит, под дубом сундук зарыт, в сундуке — заяц, в зайце — утка, в утке — яйцо, в яйце — игла, на кончике иглы — смерть его…
— И ваш сын — та самая игла?
— Да, я все могу пережить, но если переломить иглу…
— Стоп! — Христофоров поднял руку и откинулся на спинку стула. — Это чувство присуще всем матерям. Не все могут так четко, как вы, определить его. У вас гипертрофирован материнский инстинкт, что вполне объясняется пережитым.
— Я не могу его контролировать. Не я его испытываю, а кажется, он испытывает меня. У моего ребенка не было детской кроватки. Вернее, она всегда пустовала. Ни одной ночи он не спал в ней — я клала его с собой и слушала, как он дышит.
— Как к этому отнесся ваш муж?
Вопрос поставил ее в тупик.
— Не думала. Муж спит отдельно. Ему надо высыпаться, так удобнее. Однажды — ребенку тогда и полугода не было — мне приснился сон и до сих пор стоит перед глазами. Муж идет на прогулку с коляской, возвращается один и с порога что-то говорит мне, но очень тихо, не разобрать. Беззвучно, как рыба. Я ему кричу: «Что ты сказал? Повтори!» — и уже понимаю что, но не могу поверить. Он снова шевелит губами, снова, снова — пытается сказать одну и ту же фразу. А я кричу: громче, громче, не слышу, что ты сказал, повтори! И он говорит тихо-тихо: «Я потерял ребенка». Вдруг сон был вещий?
— К психологу не обращались?
— Я — нет, но мы ходили с сыном. Ему было тяжело найти общий язык с детьми в садике, не отпускал меня, истерики закатывал.
Христофоров пошелестел карточкой.
— Тут нет записи.
— Когда в приемном покое спрашивали, мне это не показалось важным. Все вылетело из головы… Психолог сказала, что его отношения с окружающим миром и со мной — проекция моих с ним отношений. Это как два сообщающихся сосуда. Чем больше я держусь за него, тем больше он держится за меня.
— Прописные истины…
— Мой сын до сих пор не умеет кататься на велосипеде, роликах, даже на самокате. Я никогда не разрешала — упадешь, разобьешься… Мне часто снится, что он умирает. Почти каждое утро я вижу следы собственных ногтей на своих ладонях. Это значит, снился кошмар, помню я его или нет. Чаще всего — помню.
Она смотрела невидящим взглядом в окно, мимо Христофорова. В глазах стояли слезы.
— Вчера ночью стояла возле пылающей печи в концлагере, как в Дахау. Я — в одной очереди, мой ребенок — в другой, совсем рядом; я его видела, но не могла приблизиться. Дети меньше взрослых, их очередь двигалась быстрее, но иногда ее останавливали, и тогда быстрее шли взрослые. Я поняла, что могла сгореть раньше него. Стала просить охрану сжечь нас вместе. Я бы закрыла его глаза ладонью и обняла. Пусть он сгорит раньше, я его догоню, и мы навсегда будем вместе… Чаще всего в снах я не вижу момента его гибели, но точно знаю, что смерть ходит вокруг. И никогда не угадаешь, что ждет на следующую ночь: он тонет, теряется, падает с высоты… Я как будто все время жду его смерти. Не потому ли он хотел умереть? Вдруг он чувствует мои мысли и стремится воплотить их?
Христофоров вздохнул, громыхнул связкой ключей в кармане халата. Некстати забренчал телефон, выключил его.
— Сказку про умную Эльзу помните? То, что вы говорите, — это классика жанра. С метафизической точки зрения выздоровление вашего сына больше зависит от вас, чем от меня. Но знаете что? Вы верите в судьбу? Что, как не судьба, эта ошибка с дозировкой? Он умрет, когда ему суждено, и вы, и я тоже. Нужно отпустить этот страх. У большинства матерей моих пациентов горе от отсутствия ума, у вас — наоборот.
Она улыбнулась, смахнула слезы. Христофоров развел руками.
— Ну, вы же не Эльза? Синим по белому написано: «Елена Сергеевна». Я верю своим глазам и вам предлагаю ограничиться тем же. Не спускайтесь в чулан своего сознания — там живут страхи. И не рыдайте над тем, что может свершиться в будущем. Хватит с вас того, что было в прошлом и есть в настоящем. А в нем есть проблема с вашим сыном, которую нам с вами под силу решить. То, что вы сказали, важно. Я учту при общении с ним. Ваш душевный настрой, ваш излом оказали влияние на ребенка — это факт. Попятного пути у человеческой жизни нет, будем разбираться с тем, что имеем.
— Спасибо, что выслушали. Я знаю, вы нам поможете. Можно я конфеты передам? Они все конфеты едят. У них диатеза не будет?
— Прыщи на попе — последние всполохи детства. Пусть лопают.
Допоздна он просидел в больнице и вот уже возвращался по темноте той же дорогой, которой шел днем. Приблизившись к месту, где увидел вывернутую наизнанку птицу, замедлил шаг — не вляпаться бы.
Спохватился, одернул себя: надо думать о матери, а не о мертвых голубях и уж тем более… не о Маргарите. Он знал историю своего рождения и младенчества по рассказам, но никогда не проецировал их на свою с матерью жизнь. Как долго она боялась потерять его, чудом спасенного, ведь за виртуозной операцией следовал долгий и непростой период восстановления? Была ли она, родившая его в двадцать лет, похожа на мамаш, одолевавших его последнюю четверть века, слишком беспечных или чрезмерно озабоченных? Как удалось ей дать ему хорошее детство — одинокой, молодой, по общепринятым уже тогда меркам глупой: без высшего образования? И почему нынешним — не таким уж глупым, зачастую небедным и часто искренне любящим — этого не удается? В чем рецепт?
Он месил тяжелыми ботинками разбухшую жижу и пытался ответить на свои же вопросы ее словами: коряво, но от того правдиво, без прикрас. И не мог: выходил текст из учебника по педагогике, перемежаемый стенаниями вылившегося на суд общественности скандала, как в передаче «Пусть говорят», которая по вечерам гундела и взвизгивала за стенкой, в материной комнате.
Вряд ли мать следила за сюжетом сценарных скандалов. В последнее время она существовала как бы в двух измерениях, и неизвестно, какое из них было реальнее: квартира, из которой она уже не выходила, или дебри сознания, в которые старики уходят необратимо, захлопнув дверь в настоящее, на встречу с пережитым, с детством и со своими родителями.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: