Элизабет Говард - Застывшее время

Сибил провела утро с Уиллсом и Роли: те постепенно входили в сознательный возраст и начинали играть друг с другом. Впрочем, смотря что считать игрой – оба то и дело отбирали друг у друга игрушки, впадая в ярость или ударяясь в слезы.

– Обойдешься! Слишком жирно тебе! – заявил Уиллс, отбирая у кузена красный паровозик. Роли не стал сопротивляться – просто сел и заревел, пока его не отвлекли чем-то другим. После обеда – тихий час, а потом Эллен поведет их на прогулку. Сибил тоже выспится как следует, выпьет горячего чаю, а там уже и Хью приедет. Конечно, будет еще куча народу, но она ждала лишь его. Забавно: хотя они женаты уже больше двадцати лет, она ждет его с таким же нетерпением, как и Луиза своего Майкла.

Долли провела все утро в поисках кардигана цвета бутылочного стекла, который связала для нее Фло – лет десять назад, не меньше. Лишь дважды пройдясь по всем полкам и ящикам, она вспомнила, что Эллен забрала его в стирку. Еще она написала письмо в благодарность какой-то шапочной знакомой из Стэнмора, которая прочла о смерти бедной Фло в «Таймс» и прислала очень милое письмо. «Всем нам будет ее не хватать», – писала она крупным, корявым почерком, несколько предложений расползлись на целую страницу. Их дом в Стэнморе давно закрыт. Наверное, она уже никогда не вернется домой… С другой стороны, что там делать – без Фло? Без нее вообще больше ничего не хочется, а приходится жить дальше. Ах, как с ней было чудесно! Долли часто ловила себя на том, что ведет мысленные разговоры с Фло, которая теперь со всем соглашалась, однако беседы получались гораздо короче и совсем не такие интересные. Пару раз она попыталась возразить самой себе, но ей не хватало остроумия Фло. Еще с детства ее приучили стойко переносить несчастье, и она никому не жаловалась, но и поговорить по душам было не с кем. Китти любезно предложила ей сменить спальню, но та и слышать об этом не пожелала. В этой комнате остались все воспоминания – кроме, разумеется, дома в Стэнморе, где они провели всю жизнь: сначала с родителями, потом с отцом, потом сами по себе. Иногда ей казалось, что они так и прожили на заднем плане, на обочине чужого бытия. Радовались на свадьбе Китти, ликовали в классной комнате – папу приняли в Королевское общество, утешали маму – младшего брата Хамфри убили на войне, ухаживали за мамой, утешали папу, ухаживали за папой… Ни одного события в их личной жизни, касающегося непосредственно их самих. А теперь она и вовсе осталась одна… Как хорошо, что Китти удачно вышла замуж и может взять ее к себе. Если б не было войны, подумала она с испугом, ей пришлось бы жить в Стэнморе – одна-одинешенька, только миссис Маркус придет три раза в неделю, да Тревельян по субботам будет стричь газон. Вот кто умел открывать консервы, так это Фло: современная еда – просто спасение, хоть и не всегда легко переварить…

Раздался стук в дверь: ребенок позвал к обеду. Это была Лидия.

– Спасибо, Луиза, спасибо, милая.

– Как она может нас путать – у меня же губы не накрашены! – пробормотала Лидия себе под нос и, пока никто не видит, скатилась вниз по перилам.

Хью с Эдвардом возвращались домой вместе. Диана, к облегчению последнего, уехала в Шотландию – проводить мрачное Рождество со свекрами. Разумеется, она взяла с собой Джейми, и старшие мальчики приедут туда на каникулы. Это все упрощало – правда, временно.

– Наверняка Геринг устроит нам свежий «блиц».

– Вполне возможно, поэтому я и решил взять машину – один из нас сможет вернуться, если понадобится. Впрочем, вряд ли: у них и так полно забот. На русском фронте дела идут неважно. Помнишь, как холодно было в траншеях? Русская зима наверняка в два раза хуже – и это мы еще даже не наступали!

– Я всегда удивлялся, как это Наполеону удалось так далеко зайти. Чем они вообще кормили лошадей, не говоря уж о людях?!

– Не знаю, старик. Наверное, сами ели лошадей.

– С другой стороны, я предпочел бы мороз этой ужасной оттепели, грязи и вони.

– Я тебе не рассказывал – к нам в Хендон притащили разбитый немецкий бомбардировщик. Когда я туда зашел, то почуял тот же самый сладковатый запах, что и в немецких траншеях – совсем не такой, как у нас, – аж воспоминания нахлынули…

– Помню. Колбаса, чеснок, сигареты, отхожее место…

– Наверное, для них мы тоже пахли иначе.

Они переехали через реку и теперь пробирались многочисленными улочками. То тут, то там в плотных рядах таунхаусов зияли прорехи – груды камней, останки стен, иногда уцелевшие камины или смывные бачки.

– Лондон становится довольно-таки обшарпанным, – заметил Эдвард. – Странно представить, что где-то есть города, залитые светом, с целыми зданиями. Я всегда хотел поехать в Нью-Йорк.

– А я – нет. Я просто хочу, чтобы Лондон стал прежним. Однако если американцы вступят в войну с Японией…

– Думаешь?

– Мне кажется, Япония этого ждет – бог знает почему.

– Тогда американцы будут на нашей стороне.

– Рузвельт не хочет воевать с Японией.

– Так и мы не хотим! У нас и своих проблем хватает.

– Однако их помощь нам не помешает.

Чуть позже Хью спросил:

– Ты все еще хочешь вернуться в ВВС?

– Да, но это вряд ли разумно. В конторе одному не обойтись, да еще со Стариком управляться… Чем старше он становится, тем больше стремится во все вмешиваться.

– Ему и правда скоро стукнет восемьдесят один. Кстати, это благодаря ему у нас лучший запас древесины в стране. Помнишь, как мы с ним ругались, что слишком много закупает?

– Помню. Только ему все равно пора уйти на покой.

– Так ведь не уйдет! Я буду рад, если ты останешься – ты мне сейчас нужен.

Покосившись на брата, Эдвард отметил, как тот постарел за последний год.

– Здорово, что Сибил стало лучше, – сказал он.

Хью промолчал. Не расслышал, наверное. Да нет, не может быть! Он снова покосился на Хью. Тот возился с сигаретами, прижимая пачку к культе и пытаясь вытащить одну здоровой рукой.

– Нет, у нее ремиссия, – произнес он бесцветным тоном. – Ее врач объяснил мне – такое часто бывает.

– Боже правый! А она знает?

– Вряд ли. Нет, наверняка не знает.

Эдвард не нашелся что ответить и лишь коснулся жесткого плеча брата. После этого долгое время ехали в молчании.

– Ну, – спросила Клэри, пока они пробирались в темноте с фонариками, – что скажешь?

– О чем?

– О гостях, дурында! По-моему, миссис Клаттерворт выглядит так, будто с ней случилось все самое плохое.

– Да, держится угрюмо. С другой стороны, она ведь не англичанка – кто их разберет. Может, просто скучает по родине.

– Она – испанка.

– А так и не скажешь. Хотя вообще-то я не знаю, как выглядят испанцы – разве что на старых картинах. Ей понравился дядя Эдвард.