Джулиана Маклейн - Цвет судьбы

– Всем привет! – прокричала издалека Марисса.

– Привет!

Я спрыгнул на берег и побежал ей навстречу. Мы крепко обнялись; затем Марисса представила мне своего спутника:

– Райан, это Шон. Познакомьтесь, Шон… Райан.

Мы пожали друг другу руки.

– Рад знакомству, – сказал я.

Пара минут ушла на светскую беседу. «Откуда вы?» – «Случалось ли вам уже выходить в море?» – «Марисса рассказывала, что вы врач», – и все такое прочее.

– Бабуля! – Остаток пути Марисса проделала бегом и, прыгнув на борт, крепко обняла бабушку. – Как я по тебе скучала!

Глэдис ответила на ее объятия с энтузиазмом, хоть и не знаю, поняла ли она, кто перед ней.

– Нам тоже надеть жилеты? – поинтересовался, ступая на выскобленную дощатую палубу, Шон.

Марисса бросила свой рюкзак на сиденье рулевого.

– Я же тебе говорила, Райан – доктор. И работает в неотложной помощи, с жертвами несчастных случаев. Так что в нашем доме строго соблюдаются все правила безопасности. И потом, плавать без спасательных жилетов запрещено законом.

– Насчет жилетов Райан совершенно прав, – заметила Элизабет. – Жаль, что многие к этому относятся несерьезно.

Я бросил на нее быстрый благодарный взгляд.

– Ладно-ладно, понял. – Шон поднял руки, показывая, что сдается, и накинул на себя оранжевый жилет, однако застегивать его не стал.

Проходя к своему месту, я наклонился к Мариссе и сказал ей на ухо:

– Проследи, чтобы он застегнул жилет, хорошо?

– Конечно, – ответила она и пошла к Шону.

Несколько минут спустя мы проплыли мимо других судов, отдыхающих на стоянке, и направились в глубину залива.

Закат на море всегда фантастически прекрасен: солнце, опускаясь в волны, словно топит весь мир в оранжевом пламени.

Спокойное море сияло и переливалось под лучами заходящего солнца. Я отдал руль Мариссе, а сам сел на скамью рядом с Элизабет и Глэдис.

– Ну, что скажешь? – негромко проговорила Элизабет, придвинувшись ко мне ближе. – Он прошел проверку?

Я рассмеялся.

– Еще не решил. А ты что скажешь?

– Сложный вопрос. Выглядит классно – очко в его пользу. Большая стипендия – значит, не дурак… Но вот умеет ли он готовить?

Я громко расхохотался.

– Будем делать заметки и сравним наши впечатления после выходных!

– Точно!

Не знаю, что на меня нашло, но как-то само собой получилось, что я положил ладонь ей на колено и погладил. Она взглянула на меня с удивлением, однако не отстранилась и не сбросила мою руку; а в следующий миг по улыбке и лукавым искоркам в глазах я понял, что ей это нравится.

Я смотрел на нее, не в силах оторвать взгляда; сердце вдруг застучало, как барабан. Неистовый закат облил ее пламенем, зажег огненные искры в волосах. Я вдруг обратил внимание, что волосы у нее заметно отросли за эти месяцы. Исчез торчащий ежик; мягкие кудри спокойно лежат на плечах, и корни их, кажется, совсем не черные. Элизабет больше не походила на припанкованного подростка. В ней появилось что-то нежное, женственное.

Но больше всего привлекали меня ее полные, улыбчивые губы.

Разумеется, мы были в большой компании, и я не собирался позволять себе никаких вольностей. Однако здесь было о чем подумать. Моя жена скончалась два года назад – и впервые за это время я по-настоящему ощутил влечение к женщине. С тех пор как Элизабет вошла в наш дом, я испытывал к ней благодарность, уважение, восхищение, симпатию… теперь в это содружество чувств вошло желание.

Странное волнение охватило меня – смесь чувства вины, радости и надежды.

А Элизабет все смотрела на меня, не отрывая глаз, ярко освещенная закатным солнцем, и я понял, что она чувствует то же самое.

Сердце мое отчаянно колотилось, в жилах словно бушевал пожар.

В этот миг Марисса прервала молчание.

– Как вы думаете, может, пора назад? – спросила она, обернувшись к нам; волосы ее развевал легкий ветерок.

Я поспешно убрал руку с колена Элизабет.

– Да, пожалуй, пора.

Марисса внимательно взглянула на нас, и я понял: от нее ничто не ускользнуло. Это читалось в ее глазах. Слишком хорошо она меня знает!

Но что она подумает?

Я снова ощутил укол вины, как будто обманывал Абигейл. Я отвернулся и уставился за борт, а Элизабет повернулась к Глэдис и начала с ней оживленную беседу.

Оцепенение рассеялось, когда Марисса завела катер на стоянку и легко поставила на его обычное место у причала.

Я встал и спрыгнул на землю, чтобы пришвартоваться. Марисса смотрела на меня, подняв бровь. Да, несомненно, она что-то заметила! О чем она думала? Быть может, мне следовало провалиться сквозь землю от стыда. Однако стыдиться я не мог: меня занимали лишь мягкие, полные, зовущие губы Элизабет и нежная, чуть лукавая улыбка, которой ответила она на мою неловкую ласку.

Сколько знаю Глэдис, она всегда обожала водные прогулки и часто брала управление катером на себя. Мы с Абигейл даже называли ее прирожденной гонщицей.

В этот вечер она смирно сидела на скамье и лишь время от времени спрашивала:

– А куда мы плывем?

– Просто катаемся, бабуля, – отвечала ей Марисса.

Но две минуты спустя Глэдис спрашивала снова, с той же тревогой:

– А куда мы плывем?

– Просто катаемся, бабуля, – с улыбкой повторяла Марисса.

Когда мы вернулись домой, зайдя по пути в магазин, нагруженные стейками и готовыми салатами, Глэдис сказала, что устала и хочет вздремнуть, и Элизабет пошла укладывать ее в постель.

– Она в самом деле очень изменилась, – сказала Марисса, пока мы вместе разбирали покупки. – Сегодня, по-моему, она не всегда понимала, кто я.

– Она уже часто нас не узнает, – произнес я. – На прошлой неделе, когда Элизабет помогала ей мыться, Глэдис назвала ее «мамой». А меня несколько раз принимала то за своего отца, то за брата.

Марисса прикрыла глаза и покачала головой.

– Как же тяжело оставаться вдали от нее! И от тебя.

– Знаю, милая, – ответил я. – Но за нас не беспокойся: мы справляемся.

Марисса вскрыла упаковку стейков и принялась выкладывать мясо на блюдо.

– Диагноз ей поставили три года назад. И еще летом все было более или менее нормально. Почему вдруг такое быстрое ухудшение? Я думала, у нас с ней еще есть время…

– У каждого пациента болезнь протекает по-своему, – ответил я, – и потом, мы ведь не знаем, когда она заболела. Возможно, уже давно – просто какое-то время ей удавалось справляться с рассеянностью и забывчивостью, и мы ничего не замечали.

Элизабет поднялась по лестнице и включила «радионяню»: теперь мы использовали это устройство, чтобы следить за Глэдис, когда она у себя.

– Уснула. Думаю, ужинать с нами она не будет – очень устала сегодня.

Марисса шагнула к ней и заключила ее в объятия.