Жужа Тури - Под одной крышей

— Возможно, но лесоразработки… одним словом, я наведу справки, а потом мы снова поговорим, ладно?

Пинтер-старший пробормотал что-то невнятное и, когда Дюрка собрался уходить, спросил:

— Ты куда?

— К Палфи, — ответил сын.

Юци шепнула сыну в прихожей:

— Я так рада, что вы разговариваете. Иногда у меня так ноет сердце за него.

Она снова села за швейную машину. Спустя некоторое время к ней с книгой в руках пришел муж, сел за стол, чтобы не жечь свет в двух комнатах.

— Я скоро кончу, — сказала Юци. — Приносят такой скверный материал, что приходится затрачивать в два раза больше времени.

— Что ты шьешь?

— Халат.

— Сатин?

— Да. Я сэкономила кусок, — засмеялась Юци, — сошью Маришке фартук. Ей пойдет яркая расцветка. По крайней мере поработаю в свое удовольствие, за полчаса управлюсь. — Наконец она встала. — Может, сходим в кино?

— А что идет?

— В фильме участвует Норма Ширер.

— Не возражаю.

Давно не ходили они под руку по улице. У ворот стоял Ласло Ковач — он вышел подышать свежим воздухом. Дворник радостно приветствовал чету Пинтеров:

— Превосходный вечер, сударыня, не правда ли?

— Просто чудо, — кивнула Юци.

— Не заметим, как и осень подойдет.

Последние слова он адресовал скорее себе, чем удалявшимся супругам. Постояв еще с минуту, Ласло Ковач заковылял в дворницкую, чтобы сообщить новость жене:

— Пинтеры помирились.

— Откуда ты взял?

— Сам видел. Идут под руку, словно какие-нибудь молодожены. Поэтому-то я и не ссорюсь с тобой, Луйза, ведь кончится все равно примирением.

Уже три дня прошло, как дворник работал на строительстве моста и потому страшно важничал. Утром, до того как уйти на работу, он объяснял Луйзе:

— Я тебе не раз говорил, что мелкая, случайная работа — дело нестоящее. Как приходят деньги, так и уходят. А вот субботнюю зарплату ты распределишь с умом, рассчитаешь, сколько надо на квартиру, питание, одежду, на развлечения, и в соответствии с этим будешь вести хозяйство. Неплохо, если удастся кое-что и отложить, но не мне тебя учить, ты сама знаешь, Луйза.

На это дворничиха могла бы ответить многое: во-первых, что за квартиру они не платят, да и на развлечения тоже не очень-то раскошеливаются, а во-вторых, добавила бы, что они, собственно, еще не получали заработной платы, так как Лаци вышел на работу в понедельник, а сегодня только среда. Но Луйза промолчала и приготовила мужу еду, потому что «кто работает, того надо кормить досыта». Луйза хранила молчание и тогда, когда муж с апломбом рассказывал ей о строительстве моста, в котором он, Ласло Ковач, настолько сведущ, что поправил инженера, когда тот проявил полнейшее незнание дела, и какой авторитет завоевал Ласло Ковач за эти три дня. Луйза молчала, так как знала мужа, ее снисходительность и терпимость объяснялись еще и тем, что она немногих допускала в свое сердце, но зато эти немногие утверждались в нем на веки вечные.

Юци очень огорчилась, когда Мари сообщила ей, что они собираются переехать, поскольку жить в квартире Вайтаи с каждым днем становится невыносимее.

— Как же я буду без вас, Маришка? Я так привыкла к вам, кажется, будто мы с вами всю жизнь прожили вместе.

— Я буду заходить иногда, — ответила Мари. — Ведь мы не на край света уедем.

Юци и мужу высказала свое огорчение по поводу того, что супруги Палфи решили переехать и она потеряет Маришку, а между тем такую старательную, трудолюбивую и способную помощницу не сразу найдешь.

— Нынче не так легко переехать, — утешил ее Пинтер-старший. — Не думай, что этот Палфи так просто найдет квартиру.

— Получит от фабрики. Как видно, он хороший рабочий, пользуется уважением, Маришка говорит, что его скоро переведут на новую должность. — После короткой паузы Юци добавила: — Он далеко пойдет. Молодой, по-настоящему взялся за учебу, им только теперь и жить.

— Кем он может стать? В лучшем случае квалифицированным рабочим.

— Не знаю…

— В таком случае твой салон бесперспективен. Надо подводить другую базу, если ты действительно хочешь иметь деньги.

— Ой, отец, плохо я разбираюсь в коммерции!

— Зато я разбираюсь! Надеюсь, ты не станешь отрицать это?

Прежний самонадеянный тон! Юци подозрительно посмотрела на мужа, на пухлый портфель, который он держал под мышкой, собравшись в дорогу.

— Куда ты? — спросила жена.

— Есть дела.

— Где?

— В кафе.

— Какие могут быть в кафе дела?

Ее удивление несколько смутило и вместе с тем разозлило Пинтера.

— Чего ж тут удивительного? В кафе я веду переговоры со своими друзьями.

Юци молча пожала плечами, но где-то в глубине души ощутила ту самую отчужденность, которая уже много месяцев, как пропасть, лежала между ею и мужем. Ей чужд был образ мыслей мужа, весь его мир. Как она не замечала этого раньше? Дёрдя Пинтера знали как солидного торговца, и он действительно был таким… а теперь? Вечно у него какие-то тайны, не иначе как пошел по кривой дорожке, поэтому и планами своими не делится…

И Юци сразу поняла, что муж ее не изменился. Разочарование было настолько горьким, что губы ее дрогнули, на глазах выступили слезы. Чтобы взять себя в руки, она вскочила и с рвением принялась кроить демисезонное пальто.

Возвращаясь домой, Пинтер-старший по обыкновению заходил к Ковачам. Если заставал Луйзу одну, садился и, долго и старательно набивая трубку, вздыхая и ворча, бросал одну-две фразы, а иногда пространно и взволнованно говорил о своих противниках, посвящал Луйзу во все события минувшего дня. Если у Ковачей был кто-нибудь посторонний, он некоторое время сидел молча, мрачный и насупившийся, затем неторопливо поднимался к себе.

Дворницкая находилась как раз против лестничной клетки и у всех жильцов была на пути. Но помимо этого, все больше людей, проходя мимо, заглядывало туда благодаря какой-то притягательной силе Луйзы. Раз десять на день заходил молодой Пинтер, и лицо Луйзы каждый раз озарялось незаметной для постороннего взгляда внутренней радостью. Возвращаясь с фабрики, хоть на одну-две минуты, но обязательно заглядывала Мари, торопливо докладывала обо всем случившемся на работе и, о чем бы ни рассказывала, заканчивала обычно так:

— Только не говори Винце, не хочу, чтобы он расстраивался из-за меня.

Винце тоже зачастил к свояченице. По вечерам, поджидая Мари, он обсуждал с Луйзой события, происшедшие на фабрике, делился своими тревогами о самочувствии жены.

— Иду домой и с ужасом думаю, что выкинут сегодня эти паразиты, чтобы напакостить нам. Никогда не знаешь, что тебя ждет дома. Мари не говорит, но я вижу, что глаза у нее заплаканные.

Спустя несколько дней он зашел к Луйзе и доверительно сообщил:

— Дело проясняется. По всей вероятности, мы скоро получим квартиру. Только молчок! Не говори Мари, а то она сразу начнет укладывать вещи.