Жужа Тури - Под одной крышей

— Не прикасайтесь мокрыми руками!

Позади нее стояла, уплетая лепешку, Герец. Она отрывала огромные куски и с жадностью запихивала их в рот.

— Я осторожно, — сказала Мари. — Который теперь час?

— Десять. Можете перекусить, если есть что.

— Я не захватила.

— Дело хозяйское. — И она отошла в сторонку.

Мари стояла у машины, опустив голову, наблюдала за движением ремизок вверх и вниз; это бёрдо, «оно предназначено для прибивания утка к ткани», — слышала она голос Балажа Тота и повторяла про себя как урок: «…оно предназначено для прибивания утка к ткани…» Эта Герец не иначе как беременна, наверно на восьмом месяце, и поэтому такая злая…

Она подошла к ведру, намочила тряпку и, водя ею по цементному полу, вслушивалась в разговоры женщин.

— И долго еще ждать то обещанное масло?

— Сам черт пусть ест это растительное масло, раньше я никогда не держала его в доме, меня от одного запаха мутило…

— Но на худой конец пусть хоть такое дадут, коли обещали!

— Бобами и горохом приходится набивать брюхо, я бы с удовольствием съела кусочек белого хлеба, но в фабкоме только языком болтают…

Теперь, за работой, время шло быстрее. На Мари никто не обращал внимания, и вдруг она увидела, что женщины собираются. Она сняла фартук и выжала тряпку, там, где стояли раньше бобины, остались бумага и солома. Мари подмела, оставив весь мусор в углу. Шлепая, к ней приближался седой Шандор и еще издали закричал:

— Не оставляй там мусор!

— Рабочий день кончился, — сказала Мари.

— Хоть и кончился, а мусор не должен оставаться…

В это время в цех пришел наладчик в белом халате, которого Мари не раз видела еще утром. Впереди него шагал высокий, чисто выбритый мужчина в светлом полотняном костюме. Он шел быстро, ни на кого не смотрел и только на Мари бросил беглый взгляд, спросив у Шандора:

— Кто это?

Старый Шандор чуть заметно подтянулся.

— Не знаю, господин главный инженер, сегодня с самого утра работает.

Но тут подошел начальник цеха Йожеф Тенцер, в шапке, он уже собрался идти домой.

— Я принял ее, и вы прекрасно знаете это, Шандор, зачем же зря болтать!

Мари переводила взгляд с одного на другого, рука невольно потянулась было к губе, но она тряхнула ею и чуть дрогнувшим голосом сказала упрямо:

— Завтра утром вынесу.

Кое-кто из женщин замедлил шаг, с любопытством прислушиваясь к разговору. Начальник цеха махнул рукой.

— Конечно. Вы не правы, Шандор, у нее рабочий день кончился.

С этими словами он отвернулся, главный инженер тоже пошел дальше вместе с наладчиком, который, вытягиваясь на носках, что-то горячо ему доказывал, косясь на неторопливо шагавшего к выходу Тенцера. Женщины шли гуськом, девушка с пухлыми губами, улыбнувшись Мари, сказала кривоногой Чуке:

— Эта по крайней мере не испугалась главного инженера Халтенберга…

Мари тоже пошла следом за ними и, хотя несколько минут назад думала, что никогда не разогнет спины, сейчас не чувствовала усталости, преисполнившись надежды. «Конечно, они только языком болтают, а так неплохие… и к тому же у них можно кое-чему научиться. Вот и прошел первый день, и хоть я только и делала, что мыла полы, все же многое поняла… Людей, с которыми мне пришлось сегодня встретиться, можно разбить на два лагеря. По одну сторону: начальник цеха Йожеф Тенцер, Балаж Тот и паренек Михай Сабо, а также, как это ни странно, ворчливая, неприветливая Герец и красивая девушка с пухлыми губами; по другую же сторону — все остальные, и особенно кривоногая Чука, похожий на хорька вахтер, главный инженер Халтенберг с наладчиком. А вахтер наверняка служил прежнему хозяину, привык покрикивать на рабочих, за людей их не считает; Балаж Тот и его товарищи, пожалуй, и не знают, что за тип этот вахтер, но ничего, ему тоже в свое время вправят мозги, на то и существует фабричный комитет».

Деловым тоном, даже с некоторой гордостью, она рассказала Луйзе о первом дне, проведенном на фабрике «Хунния», лишь вскользь упомянув, что ей пришлось мыть пол: это только для начала, пока не дадут настоящую работу. А у Пинтеров об этом вообще умолчала и со знанием дела начала объяснять назначение различных машин, как перематывается пряжа, рассказала о выстроившихся в ряд веретенах, на которые наматывается цветная шелковая нить, о шлихтовке и, правда немного сумбурно, пыталась растолковать Юци Пинтер, как снуется основа. Дюрка Пинтер тоже принял участие в разговоре, спросил о численности фабричного комитета, создали ли коммунисты свою партийную организацию, сколько будет зарабатывать Мари. Она смутилась, затем раздраженно сказала:

— Ведь я всего полдня пробыла там и не могла обо всем узнать! Не стану же я в рабочее время ходить и спрашивать. — Она подошла к швейной машине, засмотрелась, как Юци Пинтер быстро работает иглой. — Что шьете?

— Нужно отделать жакет, утром придут за ним.

Мари попрощалась, спустилась к себе на второй этаж. Прибралась на кухне, навела порядок в ящиках, затем сняла с окна занавеску, которую она сшила из разлезавшейся ночной сорочки в мелкий горошек. Простирнула прямо под краном на кухне и повесила на спинку стула сушить. Потом пришла в свою комнату, села на кровать, подперев голову ладонями, задумалась. За что бы ей приняться? К шести часам утра надо быть на фабрике, а до тех пор — уйма времени. Раньше в эти предвечерние часы она сидела за швейной машиной, громко смеялась вместе с Юци Пинтер, слушала ворчание Пинтера-старшего, шутки Пинтера-младшего… Собственно говоря, почему бы ей не заниматься шитьем и впредь. Вечерами она свободна. Ею овладело ненасытное желание действовать, научиться сразу всему, чтобы к тому времени, когда вернется Винце и станет задавать ей вопросы, как сегодня Дюрка, она могла бы ответить точно и уверенно на любой из них: фабричный комитет состоит из стольких-то членов, партийная организация не только существует, но и делает то-то и то-то… Ей захотелось зарабатывать как можно больше, работать до изнеможения, чтобы Винце, вернувшись, увидел плоды ее труда. Например, большое зеркало, которое она купила бы. Винце подойдет к нему, посмотрит: «Послушай, Мари, вроде бы зеркало не то, что мы с тобой купили на площади Телеки…» — «Да, — как бы между прочим ответит она, — то разбилось вдребезги при бомбежке, а это я купила на свой заработок…» — «А этот красивый глиняный горшок откуда взялся у нас?» — «Понравился мне, вот и купила на рынке…»

Такие мысли обуревали ее и позже, когда, размечтавшись, в тихой квартире Пинтеров она приметывала подкладку к жакету. Мари уже столько раз представляла себе со всеми подробностями, как произойдет ее встреча с мужем: в тот день, под вечер, она будет сидеть на кровати за шитьем. Вдруг в окне потемнеет, кто-то загородит свет, она поднимет глаза, увидит серьезное лицо Луйзы, которая будет молча смотреть на нее. Она подымется, зная, что Винце стоит рядом с Луйзой. Пошатываясь, подойдет к двери, долго будет возиться с ключом, Жига сердито заворчит, залает на чужого человека, и, распахнув дверь, она закричит: «Винце! Винце!»