Лив Константин - Последняя миссис Пэрриш

Тяжкий вздох.

– Это было несколько лет назад. Теперь диагностика стала точнее.

– И все-таки…

– Черт побери, Дафна, чего ты от меня хочешь? Что бы я ни сказал, ты мне совершенно нелогично возражаешь. Хочешь показаться несчастной?

– Конечно нет.

– Тогда прекрати это. У нас будет ребенок. И мне бы очень хотелось, чтобы «Нервная Нелли» [59] «Нервной Нелли» американцы называют тех, кто слишком волнуется перед неким важным или не очень важным событием. поскорее исчезла. Не выношу психованных мамочек, переживающих из-за любых мелочей.

С этими словами он основательно хлебнул «Хеннесси» из стакана.

– Я против абортов! – выпалила я.

– То есть ты за то, чтобы позволять детям страдать? Хочешь мне сказать, что, если узнаешь, что нашему ребенку суждена какая-то страшная болезнь, ты все равно родишь?

– Все не так уж просто. Черное, белое – и больше ничего. Кто мы такие, чтобы решать, кто заслуживает жить, а кто нет? Я не желаю принимать решения, которые посильны одному Богу.

Джексон вздернул брови.

– Богу? Ты веришь в Бога, который позволил твоей сестре прожить жизнь в страданиях и умереть, когда она была еще ребенком? Думаю, мы уже видели, куда в таких ситуациях нас приводит позиция Бога. Я свой выбор сделаю сам, большое спасибо.

– Это совсем не одно и то же, Джексон. Я не могу объяснить, почему происходят плохие вещи. Я просто говорю о том, что ношу внутри себя жизнь, и не знаю, смогу ли сделать аборт, невзирая ни на что. Вряд ли я на это способна.

Джексон притих, поджал губы, а потом решительно произнес:

– В таком случае, позволь мне тебе помочь. Я не могу растить ребенка-инвалида. Я точно знаю, что не способен на это.

– С ребенком, может быть, все в порядке, ты-то откуда знаешь, способен ли ты растить дитя с инвалидностью или болезнью? Это твой ребенок. Нельзя выбросить чью-то жизнь на помойку, потому что она не соответствует твоему идеалу. Как ты этого не видишь?

Джексон довольно долго смотрел на меня, прежде чем ответить.

– Я вижу вот что: ты понятия не имеешь о нормальном детстве. По идее, об этом пока вообще рано говорить. Если – а это «если» под большим вопросом – окажется, что нам есть о чем переживать, тогда это и обсудим.

– Но…

Джексон предупреждающе поднял руку.

– С ребенком все будет хорошо. А вот тебе нужна помощь, Дафна. Совершенно очевидно, что ты неспособна отпустить свое прошлое. Я хочу чтобы ты сходила к психотерапевту.

– Что? Ты же это несерьезно?

– Серьезнее не бывает. Не хочу чтобы ты растила нашего сына со всеми этими фобиями и паранойей.

– О чем ты говоришь?

– Все окрашено болезнью твоей сестры. Ты не можешь отделить то время от своей нынешней жизни. А тебе нужно от этого уйти. Уложи это время поспать, ради бога. Психотерапия закроет этот вопрос раз и навсегда.

На самом деле мне совершенно не хотелось копаться в своем детстве и снова его пережить.

– Джексон, пожалуйста. Я отпустила свое прошлое. Разве мы с тобой не были счастливы? Со мной все будет в порядке, даю слово. Просто я немного разнервничалась. Вот и все. Все будет хорошо. Правда.

Джексон с сомнением вздернул брови.

– Мне хочется тебе верить, но я должен избавиться от сомнений.

Я скованно улыбнулась ему.

– У нас родится здоровый ребенок, и мы будем жить долго и счастливо.

Кончики губ Джексона приподнялись.

– Вот молодчина.

И тут я вспомнила кое-что, о чем он сказал раньше.

– Откуда ты знаешь, что будет мальчик?

– Я не знаю. Но надеюсь на это. Я всегда хотел сына, чтобы заниматься с ним всем тем, на что не было времени для меня у моего отца.

У меня неприятно засосало под ложечкой.

– А вдруг это девочка?

Джексон пожал плечами.

– Тогда мы попробуем снова.

Конечно же у нас родилась девочка – Таллула, и она была совершенно здорова. Она оказалась нетрудным ребенком, и я предавалась радостям материнства. Мне нравилось нянчиться с ней по ночам, когда в доме было тихо. Я смотрела в ее глаза и ощущала связь с ней. Раньше я не знала, что бывает такая связь. Я последовала совету моей матери и стала спать в те часы, когда спала Таллула, и все же ужасно уставала. В четыре месяца моя дочурка все еще не спала всю ночь напролет, но я кормила ее грудью и наотрез отказалась от предложения Джексона нанять ночную няню. Я не желала сцеживать молоко, чтобы Таллулу кормили из бутылочки. Я хотела все делать сама. Но это означало, что у меня оставалось меньше времени для Джексона.

Вот когда начали разворачиваться события. К тому времени, когда он окончательно показал, каков он, было уже слишком поздно. Он воспользовался моей уязвимостью для достижения преимущества, словно генерал, вооружившийся для битвы. Его оружием были доброта, внимательность и сострадание. А когда победа была достигнута, он отбросил все это, как опустевшие обоймы, и стала видна его истинная личина.

Джексон отошел на дальний план. Все мое время и силы были сосредоточены на Таллуле. Однажды утром я вытащила из-под трюмо напольные весы, сняла пеньюар и… Сто тридцать девять фунтов [60] Примерно 63 килограмма. . Я в шоке смотрела на цифры. Я услышала, как открылась дверь. Джексон вдруг оказался рядом со мной. Выражение его лица показалось мне странным. Я была готова сойти с весов, но он поднял руку и заглянул на табло через мое плечо. Гримаса отвращения так быстро промелькнула по его лицу, что я чуть было ее не упустила. Он протянул руку и похлопал меня по животу. Вздернув брови, он спросил:

– Разве твой живот уже не должен был стать плоским?

От стыда у меня стали горячими щеки. Я сошла с весов, схватила пеньюар и надела его.

– Почему бы тебе не попробовать родить ребенка, а потом посмотреть, как будет выглядеть твой живот?

Джексон покачал головой.

– Прошло четыре месяца, Даф. На это сваливать больше нельзя. Я видел уйму женщин в клубе в джинсах в обтяжку. Они все тоже имеют детей.

– Почти наверняка они все сделали себе операцию по ушиванию живота после кесарева сечения, – буркнула я в ответ.

Джексон прижал ладони к моим щекам.

– Не надо оправдываться. Тебе никакое ушивание живота не нужно. А нужно просто немного дисциплины. Я женился на женщине с четвертым размером и жду, что ты снова сможешь носить всю ту дорогую одежду, которую я тебе накупил. Иди сюда. – Он взял меня за руку и отвел к широкому креслу в углу нашей спальни. – Садись и слушай.

Он сел рядом со мной и обнял меня за плечи.

– Я тебе помогу. Тебе нужна отчетность.

С этими словами он протянул мне тетрадь для дневниковых записей.

– Что это такое? – спросила я.

– Я купил это для тебя несколько недель назад. – Лучисто улыбнувшись, он продолжал: – Я хочу, чтобы ты каждый день взвешивалась и записывала результаты вот здесь. А вот в этой части дневника ты будешь записывать, что съела за день. – Он указал на соответствующую страницу. – А я каждый день вечером, вернувшись домой, буду проверять.