Лив Константин - Последняя миссис Пэрриш

– Да?

– Это маленькая жемчужина, там всего несколько столиков. Тебе понравится.

И снова меня посетило чувство легкого разочарования. Он уже бывал в этом ресторане.

– Думаю, ты должен мне подсказать, что именно заказать и что тут самое вкусное, – с деланой небрежностью проговорила я.

Джексон холодно посмотрел на меня.

– Если ты идти не хочешь, я отменю заказ. Не сомневаюсь: толпы пар стоят в очереди, только чтобы попасть туда.

Я почувствовала себя неблагодарной дурой.

– Прости. Не знаю, что на меня нашло. Конечно, мы пойдем туда.

Джексон уже распаковал чемоданы и аккуратно развесил всю одежду, купленную им для меня. Одежда была подобрана не только по виду, но и по цвету. Над штангой с вещами, на полке, находилась обувь – плоские сандалии, туфли на «шпильках» – все разных цветов и моделей. Джексон взял вешалку с длинным белым платьем на тонких бретельках, с облегающим корсажем. А одежды было куда больше, чем число дней, которые мы собирались тут провести – вечерние туфли, сандалии, купальники, парео, простые дневные вещи, струящиеся облегающие платья для выхода в свет. А еще – украшения.

– Вот, – сказал Джексон. – Это платье идеально подойдет для сегодняшнего вечера, моя красавица.

Это было так странно – то, что кто-то выбирает для меня одежду, но я была вынуждена признаться: платье было великолепно. Оно прекрасно на мне сидело, а бирюзовые серьги – подарок Джексона – прекрасно смотрелись в сочетании с ослепительной белизной платья.

На второй вечер мы остались в бунгало и заказали ужин на дом. Мы сидели на веранде и наслаждались вкусом еды и красотой заката. Заходящее солнце раскрасило горизонт розовыми и голубыми полосами. Это было чудесно.

А дальше так и пошло – мы то оставались в бунгало, то отправлялись в ресторан вроде «Кровавой Мэри», «Маи Каи» или «Сейнт Джеймс». Каждый из них был хорош собственным очаровательным уютом, но мне особенно понравилось ощущение пребывания на острове, которое возникало в «Кровавой Мэри». Там был песчаный пол и подавали восхитительный ромовый кекс. Даже в туалете там были песчаные полы. Когда мы ужинали не у себя в бунгало, мы бродили по пляжу, а возвращаясь домой, предавались любви. Если же мы оставались ужинать дома, то наши любовные утехи начинались раньше и длились дольше. Моя кожа покрылась легким загаром и казалась чистой и подтянутой – еще бы, столько дней в воде и под солнцем. Никогда прежде я так не ощущала собственное тело, никогда так остро не воспринимала чужих прикосновений. Как прекрасно было наше слияние, ощущение единства.

У Джексона был продуман каждый момент – от купаний и плавания с маской и трубкой до приватных экскурсий и романтических ужинов. Мы занимались любовью на песке приватного пляжа, и конечно, внутри нашего гнездышка – бунгало. Джексон позаботился обо всем, до малейших мелочей. И хотя порой мне было немножко не по себе, я еще совершенно не осознавала, до какой степени его потребность в порядке и управлении всем вокруг себя сделает мою жизнь подвластной ему.

Когда он приехал домой, я успела собраться и уложить вещи. Меня ужасно радовало то, что нам с мужем предстоит провести четыре дня наедине в Гринбире [58] Городок в штате Арканзас. Поблизости от него находятся гроты и пещеры, а также серные источники. . Мы были женаты чуть больше трех месяцев. Мой чемодан лежал на кровати.

Поцеловав меня, Джексон подошел к чемодану и открыл его.

– Что ты делаешь? – спросила я. – Твой чемодан вон там.

Я указала на точно такой же чемодан, стоявший около комода.

Джексон непонятно улыбнулся.

– Вижу.

Он вытащил из моего чемодана все, что я туда уложила и, нахмурившись, принялся перебирать мою одежду.

Я стояла рядом, и мне хотелось сказать, чтобы он не трогал мою одежду, но я не могла выдавить ни слова. Я замерла в неподвижности, а он перебрал все вещи и посмотрел на меня.

– Ты понимаешь, что там не какая-то захолустная гостиница «В & В», как у твоих родителей?

Я вздрогнула, словно меня ударили.

Заметив выражение моего лица, Джексон рассмеялся.

– О, перестань, не обижайся. Я же не в том смысле. Просто речь о Гринбире. У них там дресс-код. Тебе нужно взять с собой несколько платьев для коктейлей.

От смущения и злости у меня заполыхали щеки.

– Я знаю, что такое Гринбир. И я там бывала раньше.

На самом деле, ни разу я там не была, но прочитала кое-что в Интернете.

Джексон вздернул брови и довольно долго не сводил с меня глаз.

– Правда? И когда?

– Не в этом дело. Я хочу сказать, что тебе не обязательно перебирать мои вещи, будто я ребенок. Что я взяла с собой, то и взяла.

Джексон поднял руки над головой в знак примирения.

– Отлично. Пусть будет по-твоему. Но только не прибегай ко мне в слезах, когда поймешь, что не достаточно шикарно одета в сравнении с другими женщинами.

Я прошла мимо него, застегнула молнию на чемодане и поставила его на пол.

– Жду тебя внизу.

Я схватила чемодан за ручку. Джексон меня остановил.

– Дафна.

Я обернулась.

– Что?

– Оставь. Для этого есть прислуга.

Он покачал головой и что-то пробормотал, я не разобрала что.

А я взяла чемодан. Никак не могла привыкнуть ко всем этим людям вокруг нас, которые только и ждали, чтобы сделать за меня то, что я легко могла сделать сама.

– Свой чемодан я способна донести сама.

Я порывисто вошла в кабинет и налила себе стакан виски. Выпив его залпом, я зажмурилась и стала глубоко дышать. Виски обожгло пищевод и желудок, но почти сразу ко мне пришло спокойствие, и я подумала: «Вот как становятся алкоголиками». Подойдя к окну, я впитала в себя красоту вида на море, и мои истрепанные нервы немного успокоились.

Я начала понимать, что эмоциональное унижение может быть таким же неприятным, как физическое. Джексона раздражали всякие мелочи, и несмотря на мои отчаянные попытки во всем угождать ему, для него ничто никогда не было идеально хорошо. То я выбирала не тот бокал для вина, то оставляла влажное полотенце на деревянном столике, то забывала на кухонном островке фен для волос. Но еще неприятнее было жить с чувством неуверенности. С каким Джексоном я разговаривала сейчас? С тем, который беззаботно смеялся и с которым рядом всем было легко и приятно находиться? Или с тем, который хмурился и переходил на осуждающий тон, чтобы дать мне понять, что я совершила что-то еще, что его расстроило? Он был хамелеоном. Его настроения менялись так быстро и плавно, что у меня порой от этого дух захватывало. И вот теперь он даже мысли не допустил о том, что я в состоянии сама собрать для себя чемодан.

Прикосновение его руки к моему плечу испугало меня.