Лив Константин - Последняя миссис Пэрриш

Я не могла в это поверить. Значит, у него это было на уме уже несколько недель? Мне хотелось свернуться калачиком и умереть. Да, я пока не вернулась к своему весу до родов, но я же не была жирной.

Я посмотрела на Джексона. Спрашивать было страшно, но мне нужно было узнать.

– Ты считаешь меня непривлекательной?

– Ты можешь меня в этом обвинять? Ты даже зарядку не делаешь уже несколько месяцев.

Сдерживая слезы, я прикусила нижнюю губу.

– Я устала, Джексон. Я не сплю с малышкой, встаю в середине ночи, с утра я совсем никакая.

Он накрыл мою руку своей.

– Вот почему я уговариваю тебя позволить мне нанять няню на всю ночь.

– Мне дорого это время с девочкой! Не хочу, чтобы по ночам тут находился чужой человек.

Джексон встал.

– Ты этим занимаешься уже несколько месяцев, и смотри, до чего ты себя довела. Такими темпами ты скоро в дверь войти не сможешь. Я хочу мою жену обратно.

Сегодня же позвоню в соответствующую службу и найму няню. Ты будешь спать по ночам, а утром делать зарядку. Я настаиваю.

– Но я же кормлю ребенка грудью!

Джексон вздохнул.

– Да, еще и это. Это отвратительно. Твои груди стали похожи на два туго надутых воздушных шарика. Не желаю, чтобы у тебя сиськи свисали до пола. Хватит уже.

Я вскочила. У меня ноги подкашивались, меня охватил приступ тошноты. Я побежала в ванную. Как он мог быть настолько жесток? Я сбросила пеньюар и посмотрела на свое отражение в большом зеркале. Но почему же я раньше не замечала всего этого целлюлита? Я шлепнула ладонью по бедру. Как желе. Прижала руки к животу, надавила. Будто тесто перемешиваю. Он был прав. Повернулась к зеркалу спиной. На ягодицах противные ямки. С этим нужно было что-то делать. Настало время вернуться в спортзал. Я задержала взгляд на грудях, вызывавших у моего мужа такое отвращение. Я сглотнула подступивший к горлу ком, оделась и спустилась вниз. На кухонном островке лежал список продуктов, которые следовало купить. Я приписала к перечню еще один пункт. Молочная смесь.

На следующее утро Маргарита приготовила завтрак, который мог бы обилием поспорить с тем, что подают в отеле «Ритц». Войдя в кухню, Джексон положил на свою тарелку оладьи, бекон, клубнику и свежеиспеченный маффин. Я подумала о дневнике похудения, который он мне вручил, и почувствовала, что краснею. Он с ума сошел, если решил, что может диктовать мне, что мне можно есть, а что нет. Я решила, что приступлю к диете завтра и так, как сама пожелаю. Я схватила тарелку и нацелилась вилкой в блюдо с оладьями. Только я собралась взять оладью, как Джексон выразительно кашлянул. Я посмотрела на него. Он едва заметным кивком указал на блюдо с фруктами. Я вдохнула поглубже, наколола вилкой три оладьи и положила на свою тарелку, не глядя на Джексона. Взяла бутылку с сиропом и полила оладьи так, что они поплыли по тарелке. Не спуская глаз с Джексона, я отправила в рот кусок оладьи, щедро политый сиропом.

Я заплатила за свой маленький бунт. Не сразу же – нет, это было не в стиле Джексона. К тому времени, как он осуществил возмездие, прошло три недели с того утра, и я успела почти обо всем забыть. А он не забыл. Должна была приехать погостить моя мать. После смерти моего отца она приезжала часто – каждые несколько месяцев, и я поощряла ее визиты. Свою месть Джексон привел в действие вечером накануне приезда моей мамы. Он дождался момента, когда Таллула была уложена спать, и пришел в кухню, где я разговаривала с Маргаритой насчет меню завтрашнего ужина.

Он остановился в дверном проеме. Скрестил руки на груди и прислонился к косяку. Он довольно весело смотрел на меня. Когда Маргарита ушла, Джексон подошел ко мне, убрал прядь волос с моего лба, наклонился и прошептал мне на ухо:

– Она не приедет.

– Что?

У меня мерзко засосало под ложечкой.

Джексон кивнул.

– Я только что поговорил с ней по телефону и сказал, что тебе нездоровится.

Я оттолкнула его.

– О чем ты? Я себя отлично чувствую!

– О, вовсе нет. У тебя ужасно болит живот из-за того, что ты запихиваешь в себя слишком много оладий.

Неужели он действительно намекал на ссору трехнедельной давности?

– Ты шутишь, да? – спросила я, надеясь, что все окажется шуткой.

Его взгляд был холоден.

– Никогда не был более серьезен.

– Я прямо сейчас ей сама позвоню.

– И что ты ей скажешь? Что твой муж ее обманул? И что она об этом подумает? К тому же я ей сказал, что у тебя пищевое отравление и что ты попросила меня позвонить ей. Я заверил ее, что через несколько дней тебе станет лучше. – И тут он рассмеялся. – Кроме того, я сказал, что у тебя нервы на пределе и что ее приезды тебя напрягают, так что ей стоило бы тут появляться пореже.

– Ты не можешь так поступать! Я не позволю тебе внушать моей матери, что я не хочу ее видеть!

Он крепко сжал мою руку.

– Дело сделано. Ты бы слышала, как она огорчилась. Бедная глупая провинциалка.

Он расхохотался.

Я размахнулась и дала ему пощечину. А он еще громче расхохотался.

– Жаль, что она не умерла вместе с твоим папочкой. Терпеть не могу тестей и тещ.

Я не выдержала. Я вонзила ногти в его щеки. Мне хотелось порвать его лицо на куски. Ощутив влагу кончиками пальцев, я поняла, что поцарапала его до крови. Я в ужасе отпрянула и прижала ладонь к губам.

Джексон медленно покачал головой.

– Ну вот – полюбуйся, что ты натворила.

Достав из кармана телефон, он поднес его к лицу. Я не сразу сообразила, что он делает.

– Спасибо, Даф. Теперь у меня есть доказательство твоей вспыльчивости.

– Ты меня нарочно спровоцировал?

Холодная усмешка.

– Вот маленькая подсказка: я всегда буду на десять шагов впереди тебя. Вспоминай об этом, когда тебе придет в голову решить, что ты лучше меня знаешь, что для тебя лучше. – Он шагнул ко мне, а я стояла как вкопанная, я была до смерти напугана и боялась пошевелиться. Он прикоснулся к моей щеке, и его взгляд наполнился нежностью.

– Я люблю тебя. Почему ты этого не видишь? Я не хочу тебя наказывать – но как же мне быть, если ты упорно делаешь то, что для тебя вредно?

Он был безумцем. Почему я так долго не понимала, что он безумец? Я сглотнула сдавивший горло ком, когда он провел пальцами по моим заплаканным щекам. Я выбежала из кухни, схватила что-то из одежды в спальне и бросилась в одну из гостевых комнат. Я бросила взгляд в зеркало – я была бледнее мела, дрожь сотрясала меня с головы до ног. В гостевой спальне я вымыла руки, выскребла кровь из-под ногтей и попыталась понять, как это вышло, что я утратила контроль над собой. Ничего подобного со мной прежде не бывало. То, что он пожелал смерти моей матери, заставило меня осознать, что дальше так продолжаться не может. Я должна была уйти. Завтра же соберу детские вещи и уеду к матери, решила я.