Патрик Гейл - Заметки с выставки

Вечерело, и проскользнуть на подъездную дорогу Флемингов незамеченной оказалось совсем несложно. Такая смелость и храбрость были совсем на нее не похожи, но они изучали историю Деворы [41] Девора, жена Лапидофова (Лапидота) — героиня бибейской Книги Судей. , и она поняла, как чувство праведности может стать пылающим факелом или острой сталью.

В главном доме горело не так много огней, но она увидела, что Луиза Флеминг несет из кухни кастрюлю. В комнате отдыха тоже горел свет, но не так ярко, и играла музыка. Автомобиль, который она видела раньше, был припаркован не у главного дома. Она слышала, как гикают мальчики. Там шла какая-то вечеринка.

Заинтересовавшись, она подобралась поближе, протиснувшись между автомобилем и изгородью. Шторы были задернуты, но в них была щель. Она заглянула внутрь.

Зрелище привело ее в замешательство, оно было так не похоже на все, что ей доводилось видеть раньше, что ушла пара секунд уловить смысл происходящего. Ребята стояли, сгрудившись в кучу, выпивали и передавали друг другу косячок, рассеянно посматривая на телеэкран. Джоэни лежала на какой-то кушетке в нескольких метрах от окна. Винни увидела ее только потому, что свет от телевизора мерцал на ее голых ногах. Сверху на ней лежал мальчик. Когда он слез с нее, она увидела, что грудь Джоэни была обнажена, и краешком глаза увидела ее лицо. Оно выглядело размытым, потому что по лицу размазались помада и тушь для ресниц, но она, казалось, смеялась. Затем подошел второй мальчик, в котором легко было узнать Ронни Флеминга, расстегнул молнию на брюках, будто собирался сходить в туалет. Ронни спустил штаны и, путаясь в белье, занял место предыдущего мальчика и начал ритмично раскачиваться.

Винни провела у окна достаточно времени, чтобы узнать двоих братьев своих подружек, потом она повернулась и побежала домой.

Когда она вошла, дом был пуст. Родители отправились на какую-то скучную вечеринку фармацевтической компании, чтобы отметить чей-то выход на пенсию или что-то другое. Она включила свет. Она ощущала настоятельную необходимость в обилии света. Она направилась прямо в комнату Джоэни и начала перебирать ее вещи. Она была уверена, все нужные ей ответы были там.

Конечно же, в отличие от ее комнаты, там повсюду царил беспорядок. Везде были разбросаны одежда и косметика, пластинки и книги, и разные штуки для рисования. На несколько минут Винни показалось, будто вся жизнь, все те годы, когда она была «хорошей-девочкой», подводили к тому, чтобы в этот критический момент, когда сестра нуждается в том, чтобы она была сильной, она могла бы действовать с абсолютной, безоговорочной властью. Винни чувствовала, будто она — сила света, рассеивающего тьму, которой было позволено слишком обильно собраться в одном месте. Она нашла жестянку с травой и папиросную бумагу. И таблетки без упаковок… Она нашла школьную папку, полную фотографий обнаженных людей всех возрастов. Были там и фото дикарей, вырванные из отцовской подшивки «Нэшнл Джиографик», и белых женщин, вырванные, предположительно, из «Плейбоя» (иногда она видела журнал в его портфеле), и фотографии мужчин и женщин из раздела нижнего белья в каталогах товаров почтой. Такое соседство встревожило и озадачило ее. А потом она нашла тайник с рисунками.

Большая часть работ Джоэни лежали в паре папок в ногах кровати и были ей знакомы. Рисунки с голыми женщинами порвала мама. Но теперь она нашла другой тайник, спрятанный под матрасом Джоэни. Там были голые мужчины. Мальчики. Несколько из них — мальчики, которых они обе знали. Мальчики из комнаты отдыха Флемингов. И они трогали себя или… предлагали себя.

Все могло бы обернуться иначе, если бы только родители были на званом ужине, а не на коктейль-приеме. У нее было бы время успокоиться или, может быть, даже уйти спать и утром увидеть ситуацию яснее. Вместо этого, они пришли домой как раз тогда, когда она все еще рыдала, съежившись на ступеньках лестницы, и как только она увидела их взволнованные лица, глядящие на нее снизу, она почувствовала себя снова ребенком, совсем не подростком, который сумбурно и путано выплеснул все свои переживания. И пусть даже войдя в дом не совсем трезвой, мама в секунды протрезвела и через полчаса упаковала полную сумку вещей Винни, и отвезла ее на ферму к бабушке в часе езды от города.

Винни там понравилось, она испытывала облегчение, избавившись от напряженной обстановки дома, от необходимости быть взрослой и даже от того, что у нее появился прекрасный предлог избежать унижения, явившись на Выпускной вечер без кавалера. Не было ничего страшного и в том, чтобы пропустить церемонию по вручению аттестатов, так как она окончила школу с весьма посредственными результатами, что, впрочем, было вполне предсказуемо. Бабушка, сама доброта и простота, кормила ее, посылала собирать яйца, хворост на растопку и не задавала неуместных вопросов. Когда спустя неделю мама привезла ее обратно, она очень осторожно объяснила — Джоэни больна на голову, и они были вынуждены поместить ее в Кларк [42] Институт Кларка — психиатрическая клиника в Торонто, названа именем известного канадского психиатра Чарлза Кирка Кларка (1857–1924 гг.). . Мама упорно не вдавалась в подробности, ей было слишком стыдно, но она явно решила свалить вину за все это дело на наркотики и заставила Винни пообещать, что, если когда-нибудь какой-нибудь мальчик попытается уговорить ее покурить марихуану, она сразу побежит прямиком в полицию.

Папа был более откровенен, но не намного. Как-то раз, по пути в город он признался Винни, что Джоэни как с цепи сорвалась, и у нее начались галлюцинации.

Никто и словом не обмолвился о порнографии или рисунках, которые, предположительно, были сожжены. И Винни не собиралась признаваться, что один из рисунков, изображавший Джоша МакАртура, она оставила себе, засунув его под свитер, когда той ночью родители заходили в дом. Она разгладила листок, заложив его между книгами под матрасом в гостевой комнате у бабушки. Теперь, когда она свыклась с его ошеломительным содержанием, ей пришлось признать, что рисунок был красив, пусть даже красота была весьма опасного сорта, которой она никогда не смогла бы ни с кем поделиться.

Несколько раз она навестила Джоэни в клинике, но эти походы ненавидела. Сотрудники были так добры и так явно заботились о ее сестре, и все там было совсем не похоже на психушки в фильмах ужасов, но она винила себя за то, что упекла туда сестру и за то, что там с ней делали: лекарства и электрошок.

Чувство вины только усилилось, когда Джош МакАртур вдруг пригласил ее на свидание после того, как однажды, самым что ни на есть вежливым образом, после церковной службы в воскресенье подошел выразить соболезнование. Оказалось, он был чрезвычайно увлечен ею уже долгие месяцы, но был застенчив, потому что думал, что она относится к нему неодобрительно.