Владимир Топорков - Щепоть крупной соли (сборник)

Когда Топорков принял район, то дыр в повозке было больше чем достаточно, многие годы не выполнялся план, убыток составлял 91 миллион рублей. План по свекле не выполнялся, например, одиннадцать лет подряд. Хлеб был в загоне… Хлебный район брал иногда всего по три, максимум по четыре центнера зерна с гектара. Где такое видано? Да на богатых урожайных землях! Но все это было, было, было!

Огрехи, огрехи. Как выполнить план по той же свекле? Топорков объехал поля: посажено вроде бы достаточно, но многие участки оставлены без присмотра, вместе со свеклой растет цепкий, способный удавить все живое бурьян, вода никак не подается — есть только то, что дает небо, другого питья у свеклы нет. Душу бы этой земле, доброе сердце и добрые руки! Но ни души, ни сердца, ни рук…

Непросто было Топоркову — и печаль, случалось, накатывала на него и отчаяние. Тем более что в прежнем руководстве района люди разуверились и Топорков попал в некую мертвую зону — тень прежнего руководства падала на него.

Можно было, конечно, сделать ставку на новую технику, на обилие удобрений и высокосортных семян, на «попутный ветер», который всегда сопровождает нового руководителя в первую пору (я имею в виду отношение обкома, некий «карт-бланш», который всегда дается, когда человек вступает в должность), но Топорков пошел по другому пути — сделал ставку на людей. Везде, во всех делах главное — это человек, считал он, главнее быть не может.

Прежде всего надо было доказать людям, что ни он, первый секретарь, ни районные руководители — не белоручки, они тоже умеют работать физически. Такие вещи доказываются не словами — тут даже самое красивое и ловкое краснобайство не проходит — доказывается только делом и собственными руками, поэтому бюро райкома партии приняло решение: всем руководящим работникам района взять шефство над свекольными полями — показать пример, дать понять людям, что они способны не только руководить, сидя в кабинетах. Кое-кому это, конечно, пришлось не по вкусу, но решение есть решение: для того решение и принимается, чтобы его выполняли.

Топорков следил за своим полем, как за собственным рабочим столом: если на столе появляется лишняя бумажка, то немедленно убирает ее, либо дает ход, чтобы не мозолила глаза; так и на поле, сорняки он вырубал под корешок еще в зародыше, землю перебирал руками, на неделе по нескольку раз появлялся на подшефном участке. Глядя на первого секретаря, и другие старались не отлынивать — стеснялись, можно так сказать, и едва выпадала свободная минута, тоже спешили появиться на своих делянках.

Дело сдвинулось. Уже через год район выполнил план по свекле. И не потому, конечно, что первый секретарь возился на поле, урожай с «его» гектара — это капля в море, как и с гектаров других руководителей, просто народ поверил, что свекла — это крайне важно и нужно, может быть, даже нет важнее задачи, чем вырастить хорошую свеклу.

Сдвинул Топорков одно, взялся за другое — за зерно, потом за третье — за молоко, затем за четвертое — за мясо и так далее. Сейчас район выполняет план по всем показателям до единого, и это не какие-нибудь разовые успехи, когда сегодня попал в десятку, а завтра даже до двойки не дотянулся, это стабильные. Еще раз подчеркиваю — стабильные. Каждый год район теперь погашает долг, понемногу возвращает государству заимствованные когда-то деньги — по три-четыре миллиона рублей.

Но до радужных картин, до подлинных высот еще далеко — Топорков это отлично понимает. Все дело в том, что несколько десятилетий было потрачено на то, чтобы изменить психологию современного крестьянина, в течение длительного времени все делалось для того, чтобы у деревенского мужика отбить вкус к земле, к хлебу, переродить его, из поставщика сельскохозяйственной продукции превратить в потребителя.

Действительно, чего заниматься хлебом, полем, тратить на него драгоценные силы — привезут из других областей, а что касается своего, то приедут горожане, помогут все убрать — не только хлеб, а и картошку, и свеклу, и даже то, что на собственном огороде произрастает. А потом, что касается хлеба, то иной председатель колхоза нередко рассуждает так: сколько я хлеба ни выращу — весь уйдет государству.

Да, государство кормит нас. Кормит города и заводы, флотилии и стройки, научные институты и фабричные поселки. Но хлеб-то государство берет не с потолка, не из воздуха. Хлеб обязано производить село. От села не требуют, чтобы оно выпускало, допустим, металл ценных марок, выпускало машины и удобрения — село все это потребляет, а производить обязано хлеб, молоко, овощи, мясо. Истина, которую обсуждать не надо, она ясна, как божий день, а истина эта, увы, еще кое-где обсуждается.

Нельзя давать истощиться земле — это, к сожалению, наблюдается почти повсеместно. Химией как неким подпитывающим средством можно временно поднять урожай и тем самым обмануть себя, отрапортовать наверх: наша земля, дескать, богата, неистощима — нет, земля истощима, еще как истощима! Поля нужно постоянно подкармливать, удобрять. И не химией, а органикой. Навозом — в Липецкой области лежалый, готовый к вывозу навоз зовут наземом, — не обязательно чистым, можно в смеси с торфом. Это даже лучше. Торфа в Добровском районе много. На нынешний день гектар поля получает семь тонн такой смеси, но надо бы не семь, а восемь. Восемь тонн — это самый минимум для того, чтобы стабилизировать землю, не дать ей увянуть; но для того, чтобы наращивать плодородие полей, нужно уже не восемь, а все пятнадцать тонн навоза на гектар. Как не хватает естественных удобрений на здешних полях, как отвыкли люди от того, чтобы хранить «назем» на черный день, подкидывать его в нужный момент полю! Все это, к сожалению, ушло в прошлое. Понятно, нынешнее время — время высоких материй, науки, больших полетов — до «назема» ли! — но как важно возвратить из прошлого то, что было жизненно необходимо, что рационально; на ум просто приходит расхожая фраза о том, что предки наши тоже голову на плечах имели — неглупые, между прочим, были люди.

Мы ездили с Топорковым на «уазике» по колхозам, перебирались с фермы на ферму, побывали даже на охоте, на вечерней зорьке, но ничего не добыли — с севера шли пролетом утки, птицы опытные, умные, изучившие психологию охотника не хуже, чем сам охотник психологию дичи, ночевать стаи садились на большие озера, держались середины, а до середины выстрелом никак не достать, посмеялись мы над собой, над утками и отбыли восвояси.

Остановились в колхозе имени Крупской — слишком уж необычным было то, что мы увидели: из темных, охолодавших по поздней осени прудов спустили воду и трое мужиков в высоких сапогах-броднях сеткой вылавливали толстоспинных, цвета старого золота нагульных карпов. Да, собственно, это не карпы были — настоящие поросята. Мужиками руководил Иван Захаров, бедовый колхозный шофер. Он размахивал руками и подгонял… не напарников, а самих карпов: