Владимир Алексеев - Пьяное лето [сборник]

Но мой гений, взглянув на меня как-то свысока, говорит:

– Не могу жениться. Люблю, но не могу.

– Это почему же, – говорю, – ты не можешь? Любить можешь, а жениться – нет?

– А потому, – говорит, – что тебе этого не понять. Если бы ты сам был гений, тогда бы ты это понял. А раз ты не гений, тебе этого не понять. И вообще, – добавил он, – стоит ли с тобой об этом говорить, когда ты в искусстве не разбираешься? Когда для тебя искусство – это жизнь.

И тут я еще раз взорвался.

– Ах, значит, так, – говорю, – я в искусстве не разбираюсь, для меня искусство – это жизнь: это понятно! А соблазнять чужую жену при живом, так сказать, муже, это что – искусство?

– Нет, – говорит, – это так: живая струя, ветер жизни, экологическая ниша, чтобы талант не засох…

Тут я ему и показал: «живую струю, ветер жизни, экологическую нишу».

– А ну, – говорю, – вставай, подлец, с моего стула. Вон, – говорю, – негодяй, из моего дома. Отвали, – говорю, – мерзавец, в другую обитель и там продолжай свое гнусное дело.

И как дал ему по остову его души.

– Эх, – говорю, – жалко, дуэли нет. А то убил бы тебя, как собаку. Все вы, – говорю, – негодяи. Чернокнижники. Издеватели рода человеческого. Несколько слов красивых напишите и уж туда же – поэт, гений. Да знаешь ли ты, что такое гений?! Знаешь ли ты, – говорю, – что это любовь, Бог! Гений, так сказать, душою дышит и своим дыханием жить помогает! Вот, что такое гений! А ты просто-напросто бес, потому что ты мне не жить помог, а в бешенство привел, и тем самым меня, можно сказать, убил.

– Знаю, – говорит, – все знаю. Ты за этот удар каяться будешь. Я, – говорит, – последний рыцарь из войска Христова, и поэтому я все знаю.

И так гордо взглянул на меня и как-то загадочно усмехнулся.

И от этого у меня в душе что-то нечеловеческое проползло, как будто он на мгновение в пресмыкающееся какое-то превратился и у меня по сердцу прополз. Как будто он навсегда мою веру убил, а душу плакать оставил.

«Ах, – думаю, – ну и подлец. И тут вывернулся. И тут выход нашел. Поистине, не по коню корм, не по Сеньке шапка. Не всем должно истинное знание знать. Не всем должно в Бога верить. И страшно, что вот такие вот что-то знают. Страшно, что вот таких читать научили, и не только читать, но и писать. И что уж там говорить о какой-то физике или метафизике. Страшно, что наш век знанию предался, а о любви забыл».

– Хорошо, – говорю я ему, – я тебя бить больше не стану. Живи гением или негением – мне все равно. Вас все равно не убедишь, пока мир не взорвется. А мне с вами не по пути. Я лучше в кабак пойду. Я лучше пить стану.

Вот я и стал пить, и пить изрядно. До тех пор, пока сам не понял, что это не выход. Но об этом я как-нибудь скажу позже. Что же касается гениев, то я теперь их за версту обхожу, за версту знаю. А уж домой их ни-ни, тем более, что в моем доме пресмыкающиеся как-то долго не живут. Была одна черепаха, и та сбежала…

1985 г.