Василий Клепцов - Время и судьи без грима

Судья Салищева, видимо, боясь отмены приговора за мягкостью меры наказания, а возможно, в силу своей черствости, определяла осужденным довольно суровые наказания, но в пределах санкции закона. Случаи назначения судом под ее председательством условных мер наказания либо ниже низшего предела санкции закона были редкими. Зная все это, многие адвокаты очень не любили участвовать по делам, где председательствовала Салищева. Они под любым предлогом старались добиться отложения дела слушанием в надежде на то, что в другой раз дело попадет для рассмотрения другому судье. Иногда адвокаты подучивали своих подзащитных заявлять ходатайства об отводе судьи по мотиву, что их родители находятся с ней в ссоре, хотя родители подсудимого ее никогда не видели и с ней не встречались. Иногда этот трюк удавался.

А однажды произошел из-за отвода Салищевой даже скандальный случай. По делу проходили молодые ребята. Обвинялись они в групповом изнасиловании, и, при доказанности вины, суд мог определить каждому из них 15–20 лет лишения свободы. Видимо, кто-то из адвокатов посоветовал своему подзащитному заявить судье отвод. Как только Салищева объявила состав суда, где все трое судей были женщины, и спросила подсудимых, доверяют ли они рассматривать дело этому составу суда, один подсудимый встает и говорит, что он заявляет отвод судье Салищевой, так как раньше с ней сожительствовал. Та от неожиданности чуть не свалилась со стула. Хорошо, что дело слушалось в закрытом судебном заседании и не было свидетелей такого позорного для работника суда случая.

Вопрос об отводе судьи по закону должны решать два народных заседателя в совещательной комнате. Заседатели по этому делу ушли на совещание, а потом огласили определение, в котором записали: «Поскольку подсудимый Н. сожительствовал с судьей Салищевой, то от участия в деле ее отвести». Для старой девы в возрасте 40–45 лет это был, конечно, потрясающий удар и по самолюбию, и по престижу. Возвратившись из командировки в г. Сибирск, она сходила к гинекологу, обследовалась и получила справку, что является девственницей.

На следующий же день с этой справкой она пришла в кабинет Жакова и положила ему ее на стол. Она полагала, что Жаков уже знает о произошедшем скандале и поэтому ничего предварительно ему не сказала. Жаков, покрутив в руках справку, сказал:

— Я жениться на Вас не собираюсь, поэтому покажите ее кому-либо другому.

Салищевой самой пришлось рассказать Жакову случившуюся с ней историю. По мере ее рассказа лицо Жакова багровело, он еле сдерживал свой гнев. Когда Салищева закончила объяснение, Жаков сквозь зубы процедил:

— Если еще раз Вам подсудимые заявят такой отвод, то Вы мне вместо справки несите заявление по собственному желанию. Я не дам Вам позорить областной суд. Надо уметь себя вести и не давать поводов для таких отводов.

Салищева со слезами на глазах выскочила из кабинета председателя. Жаков тут же пригласил к себе в кабинет Брюхатина и сказал ему:

— Есть ли в городах области вакантные места народных судей? Если есть, порекомендуй им в качестве кандидата Салищеву. Мотивы перевода согласуй с ней сам. А если она не согласится, пусть сама ищет себе место, ты же знаешь, что через четыре месяца будут перевыборы областного суда.

Вскоре о случае с Салищевой узнал весь суд, и, к удивлению Кузнецова, почему-то никто ей не сочувствовал и даже не осуждал Жакова за очередную грубую выходку.

— Юрий Николаевич, — обращаясь к Пущину, спросил Кузнецов, — почему наш коллектив недолюбливает Салищеву?

— А ты не секретарил в судебных заседаниях, где она председательствует? — спросил его Пущин.

— Нет, — ответил Кузнецов, — как-то не приходилось.

— Так вот, — продолжал Пущин, — когда посекретаришь в судебном процессе, который она ведет, или позаседаешь с ней в коллегии раз или два, то тебе станет все ясно. Ты обрати внимание, что в моем составе она почти никогда дел не докладывает, потому что я с ней не церемонюсь. Бывали случаи, что я половину дел по ее докладу снимал со слушания, потому что дела ею к заседанию были подготовлены халтурно. К тому же при разбирательстве жалоб или протестов она нередко допускает в адрес сторон и особенно адвокатов грубые выпады. И это здесь, в коллегии, где председательствует по делу более опытный член суда или заместитель председателя областного суда. Поэтому нетрудно представить, как она ведет себя в процессе при рассмотрении дел по первой инстанции, где председательствует она сама. И еще. Ты обрати, Володя, внимание на то, когда Салищева уходит с работы домой. Ровно в шесть вечера. А почему я и многие другие члены суда сидим здесь до девяти, десяти вечера, что, нам дома делать нечего или мы глупее ее, не умеем работать? Да нет, мы просто добросовестнее, чем она, относимся к исполнению своих обязанностей, лучше и обстоятельнее изучаем дела. Вот поэтому-то, Володя, члены суда и секретари, зная все, о чем я тебе рассказал, не сочувствуют Салищевой и как бы злорадствуют, мол, правильно Алексей Силаевич дал ей по мозгам. Давно пора указать ей ее место. А ты, брат Володя, ездишь все в командировки с Ознобиновым да со старушкой Татьяниной и думаешь, что все у нас такие добросовестные и деликатные, как они. Пока у тебя есть возможность посмотреть, как работают другие наши судьи, ты обязательно эту возможность используй, это тебе очень пригодится в жизни. Недаром кто-то из мудрых сказал, что умный учится на чужих ошибках, а дурак — на своих.

В конце 1949 года состав Сибирского областного суда был увеличен сразу на пять судей. На этот раз членами суда были избраны в числе других и Бортненко, и Кузнецов. Их обоих Жаков определил работать в судебный состав, председательствующим которого был Юрий Николаевич Пущин.

Новое пополнение Жаков называл гвардейцами. В буквальном смысле слова это определение подходило лишь к судебному составу Пущина. Все три члена этого состава действительно служили в гвардейских частях и по торжественным случаям, наряду с орденами и медалями, они надевали иногда и гвардейские значки. Кузнецов и Бортненко вообще первые два — три года ходили на работу в военной форме, донашивая ее, пока не обзавелись хорошей гражданской одеждой, поэтому судебный состав Пущина внешне походил на отставной военный трибунал. Ладно сшитая форма и военная выправка выдавали в Бортненко и Кузнецове бывших кадровых военных, которые в те времена пользовались особым уважением. Этот судебный состав аккуратнее всех сдавал в канцелярию рассматриваемые дела и никогда не допускал волокиты, так свойственной многим судебным работникам. Отличалась эта коллегия еще и тем, что принципиально отстаивала свою точку зрения по любому спорному вопросу. Они не смотрели в рот начальству и не боялись решать дела так, как считали нужным, иногда вопреки просьбе председателя, ссылавшегося на высокие инстанции. Конечно, этому во многом способствовал и личный авторитет Пущина, его легендарная биография и сильный мужской характер.