Василий Клепцов - Время и судьи без грима

Бесконечные командировки по области, ночевки в служебных кабинетах народных судей, постоянные переезды из города в город, питание всухомятку, конечно, пожилым людям были в тягость. Однако Жаков медлил с решением этого вопроса. Он боялся, что молодые судьи по неопытности могут допускать ошибки, из-за которых возможна отмена приговоров. А это уже плохо, так как наверху работа суда оценивается по числу оставленных в силе и отмененных приговоров. Но через несколько месяцев Жаков пришел к выводу, что Бортненко и Кузнецову можно уже поручать рассмотрение дел первой инстанции. И они приступили к этой работе. Однако вскоре произошла серьезная неприятность по делу Култузова, осужденного судом под председательством Бортненко за бандитизм.

Банда, членом которой был Култузов, еще до Великой Отечественной войны в одном из районных центров зарезала четырех человек: мужа, жену и двоих их детей. Все участники этой банды, кроме Култузова, вскоре после совершенного ими преступления были арестованы, и еще до начала войны им были назначены разные меры наказания. Култузов находился в бегах и был арестован лишь через 10 лет после совершения преступления.

Сомнений в том, что он участвовал в ограблении и убийстве четырех человек, не было, а вот доказательств к тому времени поубавилось. Отказались от своих ранее данных как на следствии, так и в суде показаний осужденные — члены этой банды, некоторых свидетелей не удалось найти, а некоторых не было уже и в живых. Но косвенных улик было много, они замыкались в цепь и изобличали Култузова в совершении указанного преступления. Этот процесс вел Бортненко, и на нем от начала и до конца присутствовали Пущин и второй член его судебного состава Кузнецов, конечно, только в зале судебного заседания среди публики. Суд по этому делу вынес Култузову обвинительный приговор, с которым и Пущин, и Кузнецов были согласны. Однако адвокат написал жалобу, и дело ушло в Верховным суд РСФСР. Каково же было удивление и огорчение всех этих трех судей, когда дело возвратилось в областной суд. Приговор по делу Култузова был отменен, а дело производством прекращено за недоказанностью вины. Култузов был освобожден из-под стражи. Эту неудачу переживал не только Бортненко, но в равной мере с ним переживали и его товарищи Пущин и Кузнецов.

Председатель суда Жаков чуть ли не на каждом оперативном совещании склонял фамилию Бортненко, ведь необоснованное осуждение всегда считалось очень серьезным нарушением законности в деятельности любого суда. «Наши бабоньки», хотя открыто и не присоединялись к критике Жаковым молодого специалиста, но всем своим поведением как бы говорили: «Не задавайтесь, сперва наберитесь опыта, потом беритесь за рассмотрение сложных дел». А судья Кузовкова прямо заявила: «Я бы это дело ни за что не стала рассматривать по существу, а возвратила бы его в прокуратуру на доследование. Поскольку прежние доказательства за время, прошедшее со дня совершения преступления, порастерялись, а новых доказательств прокуратура уже не добудет, то ей волей или неволей пришлось бы дело производством прекратить. Я намекала на это Бортненко, так куда там, мол, будет нарушен принцип неотвратимости наказания. Вот теперь попробуй докажи обратное, сам получил оплеуху и областному суду сделал большую неприятность. Еще один-два таких прокола, и Алексей Силаевич начнет причесывать своих гвардейцев под одну гребенку».

Но Бортненко решил не сдаваться и не каяться, так как был уверен в своей правоте. Его не заворожил и авторитет Верховного суда, он сел и написал по делу Култузова подробное и обоснованное представление на имя председателя Верховного суда СССР. В те времена, пока в 1954 г. не создали при краевых и областных судах президиумы, Верховные суды СССР и РСФСР были буквально завалены надзорными делами, которые находились там без движения месяцами. Только через несколько месяцев Верховный суд СССР отменил определение Верховного суда РСФСР, и при новом кассационном рассмотрении приговор в отношении Култузова был оставлен в силе. Такой оборот дела придал уверенность в работе не только судье Бортненко, но и всем другим молодым специалистам этого областного суда.

У Кузнецова работа по рассмотрению дел первой инстанции складывалась пока удачно. У него не было отмененных и даже измененных приговоров. Теперь он большую часть рабочего времени проводил в служебных командировках по области. Вот и на этот раз не прошло и недели после возвращения его из очередной командировки, как снова приглашает его к себе председатель областного суда.

Многие члены суда, зная характер своего председателя, не любили ходить к нему в кабинет по вызову, так как при этом часто можно было выйти из кабинета с испорченным настроением. Когда Кузнецов зашел к Жакову в кабинет, то Алексей Силаевич встретил его довольно приветливо. Видимо, настроение у него в этот день было хорошее.

— Вот тут у нас есть одно дело, заволокиченное производством, — сказал он, обращаясь к Кузнецову, — так я хочу поручить рассмотрение его тебе. Но сразу же решил спросить, веришь ли ты в приметы.

— Нет, — сказал Кузнецов, — никогда в приметы не верил и не верю.

— Вот и хорошо, я тоже не верил в них, но вот теперь заколебался. Девяносто процентов дел, поступающих в облсуд, мы рассматриваем в течение месяца, а вот это дело под номером 13 поступило к нам третий раз после отмены двух приговоров. Может, и правда число 13 несчастливое?

На столе у председателя лежало небольшое однотомное дело, на обложке которого была жирным шрифтом написана цифра «13» и «1950 год». Не дожидаясь дальнейших указаний, Кузнецов взял со стола дело и пообещал, что внимательно его изучит и немедленно назначит к слушанию с выездом на место. Он знал, что дальнейшая беседа по делу для него невыгодна, мало ли что может сказать председатель, и если он будет ему поддакивать, то может связать себя по рукам еще до рассмотрения дела. Лучше в таких случаях не касаться существа дела. К тому же и Жаков не любил, как он говорил, антимоний, то есть разговоров неконкретных, а следовательно, и ненужных. Не опускался он в беседах с подчиненными и до выяснения таких вопросов, как жизнь идет или как отпуск провел. Он считал такие разговоры проявлением панибратства и был уверен, что они создают неслужебные отношения. Все это Кузнецов хорошо знал и поэтому во взаимоотношениях с Жаковым строго придерживался официальной линии.

Дело, которое поручил ему рассматривать Жаков, действительно было скандальное, и в разговорах на бытовом уровне члены суда и работники канцелярии называли его кто водным, а кто водяным. Такое прозванье дело получило потому, что проходившие по нему в качестве подсудимых трое несовершеннолетних ребят изнасиловали свою сверстницу в воде, точнее в озере, находившемся на окраине города, в котором все они проживали.