Василий Клепцов - Время и судьи без грима

В середине дня по громкоговорителю было объявлено, какому взводу и где предстояло собираться. Немцам были объявлены места, где будет происходить сдача ими оружия. Появились целые горы автоматов, пистолетов, противотанковых ружей, гранат. А на следующий день советские солдаты разделили пленных на тех, кто здоров, и на тех, кто к труду не пригоден. Последних вместе с женщинами направили в сторону Германии, а здоровых построили в шеренги и пешком повели в противоположную сторону, туда, откуда их с трудом выгоняли четыре года подряд.

Взводу Кузнецова выпала доля сопровождать колонну здоровых немцев, и они в течение нескольких дней конвоировали их по территории Чехословакии к местам погрузки в вагоны.

Когда немцы были погружены в вагоны, Кузнецов спросил у одного из них: «Почему вы не разбежались, а послушно шли огромными колоннами, зная, что вас отправят в страну, народу которой вы причинили столько бедствий?» На это он ответил, что в чехословацких лесах еще много партизан и беглеца там может ожидать смерть. «Да, — подумал тогда Кузнецов, — здорово же вы, друзья, насолили народам Европы и, понимая это, не надеетесь на их снисходительное отношение».

В то время советским солдатам-победителям казалось, что немецким пленным многие годы придется восстанавливать то, что они четыре года подряд с остервенением разрушали. Но их предположения не оправдались. Уже через год-два пленные большими партиями возвращались к себе на родину. Великодушный русский народ очень быстро забывает обиды и полностью лишен чувства мести к рядовым исполнителям варварских планов захватчиков.

Солдаты и офицеры победившей армии полагали, что теперь им в Европе делать больше нечего, свою задачу они выполнили и тех, кто прослужил три года и более, обязательно демобилизуют и отпустят домой. Но они ошибались. У командования были другие планы. Предстояла не менее важная задача — закрепить победу, помочь освободившимся народам Европы установить в своих странах власть, лояльно относящуюся к стране-победительнице. А для этого была нужна здесь Советская Армия как гарант нового правопорядка.

На фронте Кузнецов старался никогда не загадывать, что он будет делать после войны. Надо выжить, а там будет видно, как поступать. На фронте его беспокоила мысль о доме, о больной парализованной матери и малолетней сестренке. Вся надежда была у него на младшего брата Алексея, который в порядке трудовой повинности был в семнадцатилетнем возрасте направлен учеником токаря на военный завод, эвакуированный в начале войны в Сибирь. Завод этот находился километрах в семидесяти от их деревни, и брат умудрялся раз или два в месяц навещать свою больную мать. Будучи человеком очень трудолюбивым и проявив большой интерес к технике, Алексей Кузнецов уже через полгода после мобилизации стал слесарем, а потом и токарем, обрабатывая на станке болванки снарядов для зенитных пушек.

Из того немногого, что получал на заводе по карточкам, Кузнецов младший старался сэкономить и привезти домой матери и сестре. Когда на фронте из писем брата Кузнецов старший узнал, что их мать и сестренку взяла к себе в дом тетя Степанида — сестра отца, ему стало жить и воевать легче. Степаниде Андреевне было в то время уже под шестьдесят. Она жила в доме рядом с Кузнецовыми и работала дояркой на молочно-товарной ферме. Муж ее погиб в 1914 году на войне с Германией, а единственный сын, который еще не успел жениться, погиб в 1940 году на войне с Финляндией.

После окончания войны 2-я воздушно-десантная бригада снова была передислоцирована в Венгрию, в городок Будакеси, что находится недалеко от Будапешта. Кузнецов по прибытии к новому месту службы узнал, что он попадает в число трех процентов фронтовиков, которым в числе первых будет предоставлен отпуск для поездки на родину. Поэтому он не стал ничего писать родным о том, что жив и здоров, надеясь, что сам приедет домой раньше, чем придет его письмо. Однако отправка из Будапешта отпускников все задерживалась и задерживалась. Он не знал, что железная дорога была забита эшелонами с солдатами и техникой, которые спешили на войну с Японией.

И только в июле Кузнецов получил отпуск и прибыл в город Таежный, где он перед самым началом войны успел закончить десять классов. До его деревушки оставалось рукой подать, всего 23 километра, из них 17 надо было ехать поездом и шесть километров идти пешком. Из месячного отпуска 12 дней им уже было израсходовано на дорогу. Особенно медленно отпускники добирались до родной границы по территории Венгрии и Румынии. Товарный поезд, на котором они ехали, иногда сутками стоял где-нибудь у Карпат, и не у кого было узнать, почему стоят и когда состав отправится дальше. Порой только русские непечатные слова, которые железнодорожники Венгрии и Румынии понимали без перевода, и угроза пистолетом помогали сдвинуться поезду с места и ехать дальше.

Пассажирский поезд из Таежного до разъезда 17-й километр, где надо было сходить Кузнецову, отправлялся, как и до войны, один раз в сутки — в четыре часа утра. Но если бы этот поезд отправлялся даже сразу, как Кузнецов прибыл в Таежный, он все равно хотя бы на сутки, но остался здесь. Он давно, еще когда шел по полям и лесам стран Восточной Европы, решил, что если останется жив и поедет домой в отпуск или насовсем, то первую остановку сделает в Таежном и первым посетит дом, где живет Люба Малкина.

Он с Малкиной учился вместе с пятого по десятый класс и последние два года сидел с ней за одной партой. Но они не дружили, так как Кузнецов ни одну девушку из класса ничем не привлекал. Он был хуже всех в классе одет и больше всех соклассников застенчив. Среди учеников своего класса он был единственный деревенский парнишка, да еще и полусирота. Но когда он учился в военном училище, то мать ему сообщила в письме, что какой-то девушке по фамилии Малкина она дала его адрес. С тех пор и до конца войны они с Любой переписывались. Сначала письма носили чисто товарищеский характер, но чем ближе был конец войны, тем теплее становилась их переписка. Последний год письма стали заканчиваться словами: обнимаю, целую, хотя в жизни они ни разу не обнимались и тем более не целовались.

И вот теперь, снова оказавшись в Таежном, он чуть не бегом с вещмешком на плечах отправился к Любе. Для этого случая еще в Венгрии он на что-то выменял маленькие дамские часики и хотел удивить ее этим дорогим подарком.

В доме, где жила Люба, оказалась только ее мать, от нее Кузнецов узнал, что Люба ушла смотреть фильм в кинотеатре им. Крупской. Кузнецов решил встретить Любу прямо у кинотеатра. Но, к его радости, контролер пропустила его в кинозал даже без билета. Кинофильм в это время уже шел, и билетная касса была закрыта. Кузнецову не стыдно было встретить Любу, так как он был одет в новенькую офицерскую форму, выданную по случаю отпуска на Родину. На груди сверкали орден и две медали.