Юрий Нестеренко - Комбинат

— Ну, если перед первым поворотом на Жукова сойти, это где железнодорожный мост, и вот под этим мостом пройти и за ним второй поворот налево, то там дальше будет улица Дзержинского, и вот она прямо в комбинат упирается. Вашим шагом, наверное, минут десять всего идти. Но это вы не к главной проходной выйдете, это к забору только, а вдоль забора там еще направо, довольно далеко. И под мост тоже лучше не ходить, там не раз уже прохожих грабили…

— Ладно, я не столь уж беспомощен. У меня электрошокер есть.

— Ну, как знаете. А только на вашем месте я бы вообще от комбината подальше держалась. Нехорошее это место.

— Так ведь это ж мое задание — о нем написать!

— И что? Разве мало у нас людей об Америке писало, ни разу дальше Белоруссии не побывав?

— Я, кстати, в Америке как раз был, — заметил Николай. Даже в Гарлеме, который на самом деле Харлем. Далеко не такое страшное место, как здесь принято считать. Так что, полагаю, и тут слухи преувеличены.

— Вы, конечно, человек известный, из Москвы, и не нам вас учить, — обиделась старуха, — а только я здесь всю жизнь прожила, а вы только вчера приехали.

С этими словами она вышла из кухни. Николай хмыкнул, вновь открыл справочник на первой странице и вытащил мобильник.

Полчаса спустя он все еще тщетно нажимал кнопку повтора. Ничего похожего на пресс-службу в справочнике не обнаружилось, был только телефон приемной мэрии, и вот по этому-то телефону он названивал все это время, по большей части натыкаясь на «занято», но иногда — на длинные гудки, которые, однако, в итоге тоже сменялись короткими: трубку никто не брал, хотя рабочий день начался уже почти два часа назад. Наконец с очередной попытки в трубке щелкнуло, и недовольный женский голос сказал «Алё».

— Здравствуйте, — сказал Николай, мгновенно убрав из голоса раздражение. — Я Николай Селиванов, журналист из Москвы, — он назвал свою газету, известную всей стране. — Специально приехал в ваш город, чтобы написать о… трудностях («администраторы не любят слова „проблемы“, вспомнил он, ибо считают, что оно возлагает ответственность на них лично — „у тебя какие-то проблемы?“ — а „трудности“ — это явление внешнее и объективное»), которые испытывает Красноленинск в связи с… текущей социально-экономической ситуацией (интуиция внезапно подсказала ему, что напрямую комбинат пока лучше не упоминать). А также о том, какую помощь мог бы оказать городу федеральный центр, — добавил он со значением.

— И? — откликнулась трубка без энтузиазма.

— В связи с этим я хотел бы встретиться с главой городской администрации и взять у него короткое интервью.

— И? — повторил голос.

— Так я могу договориться о встрече?

— Я почем знаю? — ответили из трубки, и Николай, наконец, понял, что говорившая пьяна.

— Это мэрия? — растерянно переспросил он.

— Херия, — ответила его абонентка и повесила трубку. «Тьфу, дура пьяная, — подумал со злостью Селиванов. — Не могла сразу сказать, что не туда попал!» Он снова нажал «redial», и на сей раз его желание исполнилось: не успел он открыть рот, как тот же голос сразу послал его по наиболее популярному в России адресу.

«У них тут, небось, древняя шаговая АТС, — подумал Николай. — Контакт какой-нибудь залип… надо попозже перезвонить. А может, и номер поменялся, надо все-таки купить новый справочник… да и карту города заодно.»

— Алевтина Федоровна! — позвал он, выходя в коридор. — Где тут у вас поблизости книжный магазин?

— Был на улице Чекистов, но уж много лет как закрылся, отозвалась из своей комнаты старуха.

— Хмм… ну тогда газетный киоск?

— Напротив химчистки. На автобусе через одну остановку, только налево через дорогу надо перейти. Николай поблагодарил и пошел одеваться. Несколько телефонов из справочника он все же переписал на бумажку и сунул ее в карман (опыт подсказывал ему, что это надежнее, чем сразу забить их в память мобильника). Сообщив хозяйке, что уходит и, вероятно, до вечера, он вышел на улицу.

На тротуаре стояли мутные серые лужи, но пройти было, в принципе, можно. Состояние проезжей части улицы Ударников было куда хуже: Николай с содроганием увидел буквально в метре перед тем местом, где вчера припарковалась Светлана, натуральную яму с провалившимся асфальтом, в которую с двух сторон с туалетным журчанием стекали ручьи. А он тогда еще удивился, почему она не подъехала к дому вплотную… Да, похоже, без хорошего знания местности езда по этим улицам — особенно в темное время суток — превращается в русскую рулетку. И никакие навигаторы и карты о таком не предупредят.

Николай перешел пустынную в обе стороны улицу и зашагал в указанном старухой направлении, все еще раздумывая, ждать ли автобуса или все-таки позвонить и вызвать такси. Сомнения разрешились естественным образом он услышал позади шелест шин, натужное гудение мотора и дребезжание, и едва успел отпрыгнуть в сторону, чтобы не быть окаченным с ног до головы водой из-под колес раздолбанного автобуса — это был типичный советский «ЛиАЗ» со снятой крышкой моторного отсека спереди и большой цифрой 2 на картонке под стеклом возле задней двери. Цифра была нарисована ручкой от руки.

Несколько капель грязной воды все же попали на брюки и туфли Николая, но он не обратил на это внимания и припустил за автобусом, помня, что следующего придется ждать долго. Автобус подкатил к остановке (представлявшей собой прикрученную к фонарному столбу табличку без всякой будки с крышей и скамейкой) и с шипением открыл двери; никто не вошел — остановка была пуста — и не вышел, так что двери почти сразу же начали закрываться, и Николай едва успел вскочить на заднюю подножку.

В салоне, как он и предвидел накануне, воняло бензином и выхлопными газами. На заднем сиденье восседал здоровый бритоголовый амбал самого свирепого вида, похожий на вышибалу в портовом кабаке низшего разряда. Николай покосился на него не без опасения и, лишь разглядев рулон билетов у него на пузе, понял, что это кондуктор. «Это называется разрыв шаблона», — подумал Селиванов. Доселе, когда ему доводилось ездить в общественном транспорте с кондукторами, это неизменно оказывались женщины, хотя чаще тоже внушительных габаритов.

— Сколько? — спросил Селиванов, одной рукой хватаясь за поручень, а другой доставая кошелек.

— Десять, — процедил бритоголовый. Николай с опозданием вспомнил, что у него нет мелких купюр, а пятисотенную этот тип, конечно, не разменяет С трудом удерживая равновесие — автобус качало из стороны в сторону, словно корабль на хорошей волне — он кое-как наскреб нужную сумму монетами; кондуктор презрительно наблюдал за этими манипуляциями. Николай не особенно удивился, увидев татуировку на руке, протянувшей ему билет. Что ж — похоже, в таком месте, как это, кондуктору и впрямь приходилось исполнять функции вышибалы и охранника, особенно в вечернее время, и предыдущий опыт работы тут требовался специфический. Автобус был почти пуст — спереди, рядом с кабиной водителя, сидела какая-то старушка, а ближе к хвосту — две девочки лет, наверное, двенадцати, о чем-то оживленно щебетавшие между собой. Должно быть, подружки-одноклассницы, подумал Николай, опускаясь на сиденье позади них. Вот только почему они не в школе?