Андрей Бинев - Тихий солдат

А с другой стороны, продолжал размышлять Павел, зачем он им сдался, как и этот немец, Альфред Адлер? Ну, допустим, тот для них как будто бы свой, но Павел-то! Шлепнуть его на той дороге и вся недолга! Закинули за дюну, даже песочком присыпать не надо. Кто его тут найдет? Война кругом… Пусть уже и издыхающая война, но ведь стреляют же до сих пор. Воронье стаями кружит, эти мгновенно обгложут труп так, что никто, никогда его не опознает.

Павел осторожно подтянулся выше и как можно добродушнее посмотрел на ближайшего к нему солдата, того самого, младшего сержанта с челочкой.

– А звать-то как вашего капитана? – спросил негромко Тарасов.

– А тебе-то что? – младший сержант подозрительно покосился на Павла.

– Да мне-то ничего! А то он говорит, будто видел меня раньше, а я и не припомню. Вдруг его имя чего-нибудь мне подскажет?

– Подскажет, – мрачно кивнул младший сержант, – Капитан «Смерть шпионам», вот как его звать. Подсказало?

– Подсказало, – вздохнул Павел и краем глаза увидел, как солдаты опять переглянулись с кривыми усмешками.

Солнце уже закатилось за дюны и отсвечивало оттуда в быстро темнеющее небо веером тысяч и тысяч стрельчатых лучей. Становилось прохладно, и Павел вспомнил, как много лет назад, когда он ехал вслед за Германом Федоровичем в Москву из Читы, забыл свою шинель, и все переживал тогда, что не доедет до первых холодов, да и стыдно было за несолдатскую свою забывчивость. Вот и теперь бы пригодилась шинелька, но ведь шел-то он к немцам всего-то на каких-нибудь два-три часа. А ведь как вышло! Он вдруг подумал, что Солопов и Вербицкий хватятся его и тех двоих, и станут искать. Найдут Белова…того фольксдойче, а, может быть, и оберста со стекляшкой на глазу. А дальше-то что? Ни следа не осталось на шоссе!

Павел тяжело вздохнул и покосился на Альфреда. Тот как будто спал, смежив веки.

«Вот нервы! – подумал Павел почти с восхищением, – Его, можно сказать, на убой везут, а он дрыхнет, как младенец. А может быть, это все действительно переодетые немцы или из предателей, из бывших наших? Тогда Альфред почувствовал своих?»

– Ребята, а вы откуда будете? – Павел решился попробовать еще раз завязать разговор.

– Заткни хайло! – оборвал его другой солдат с погонами рядового, совсем молодой, худенький, но со злым, серым лицом, с длинным унылым носом и начисто бритым затылком.

– Э! Молодой! – решил возмутиться Павел, – Ты погоны мои видишь! Ты чо тут только что сказал!

Неожиданно это возымело действие – в глазах солдата вспыхнул панический огонек, какой бывает только у новобранцев, натолкнувшихся на неприятность со старослужащими. Это кольнуло Павла – значит, все-таки свои! Немец или предатель на таком бы не попался. Там другие чувства работают!

– А ну, хлопцы, развяжите меня! – неожиданно приказал Павел.

– Перебьешься! – зло ответил младший сержант и недовольно покосился на молодого солдата.

– Я те перебьюсь! – зарычал Павел, – Ты с кем говоришь! Перед тобой замком разведвзвода…старший сержант Тарасов! А ну, развяжи, гад!

Альфред вздрогнул, распахнул глаза и испуганно отодвинулся от Павла.

Младший сержант сначала растерянно забегал взглядом, но потом овладел собой и вновь больно ударил Павла сапогом в бок.

– Лежи…, а то ребра пересчитаю! Пуганные…тута…

– Пуганные? – не унимался Павел, – Кем пуганные? Старшиной роты? А немцами, как я погляжу, не пуганные! Крысы вы тыловые! Вон гимнастерочки-то все новенькие, и сапожки… Такую замечательную кирзу в окопах не выдают.

Солдаты беспокойно зашевелились и быстрыми, чуть растерянными взглядами тайком осмотрели сами себя, словно только сейчас заметили свое отличие от обыкновенных бойцов. Это вновь насторожило Павла, потому что выдавало беспокойство солдат о том, как они смотрятся со стороны. Вряд ли русские военные так бы взволновались. Они, скорее всего, самодовольно бы ухмыльнулись – мол, видали, как надо уметь устраиваться! А эти как будто всё получили со склада только недавно. Возможно, они и не немцы вовсе, а действительно из власовцев или еще из каких-нибудь предателей. Ведь ходил же тогда их капитан к бандеровцам, как к своим, и даже убивал лично!

– Развяжи, сука! – еще решительнее рявкнул Павел и завращал злыми глазами.

Младший сержант поднялся и, перегибаясь через голову Павла, застучал кулаком по крыше. Полуторка стала притормаживать, послышался скрип тормозов и за ней – это останавливался немецкий легковой вездеход, ехавший все время следом.

Капитан рывком распахнул дверь и вскочил на ступеньку, не дождавшись окончательной остановки. Над кузовом справа выросла его голова, в мятой, неприглядным блином, фуражке. Грузовик толчком, наконец, встал, голова капитана качнулась.

– Что такое? – недовольно выкрикнул капитан.

– Просится развязать, товарищ капитан…, – капризно, краснея шеей, заныл младший сержант, – Оскорбляет…, намеки разные…

Капитан подтянулся и навис над Павлом и Альфредом.

– А если я прикажу вас тут к сосне поставить? Тогда как?

– Права не имеете, товарищ капитан, – как-то уж слишком спокойно ответил Павел, даже не посмотрев на офицера, а продолжая полулежать у передней стенки кузова и смотреть назад, за спины солдат, – Вас за такое самоуправство самого…к сосне поставят!

– Это кто же? – капитан криво усмехнулся, отчего Павел подумал, что такие же усмешки и у его воинства.

– Капитан Вербицкий. Командир разведроты…, лично поставит. Я его знаю… От разведки не уйдешь, товарищ капитан! Землю рыть будут, а достанут. Это я вам авторитетно заявляю. А ежели вы действительно наши, то и сами должны бы это знать. А я ведь…лично… замкомвзода, между прочим… Разведвзвода, товарищ капитан! Прошу обратить на это ваше пристальное внимание, как говорится! А тут я по заданию командования. Момент истины понятен? Извините, конечно, товарищ капитан.

Капитан задумался на мгновение и потом буркнул:

– Разберемся, старший сержант. Как в штаб фронта приедем, так сразу и разберемся. А пока потерпите. Вы без документов…и вон…мародерство одно! Это вам тоже Вербицкий приказал? То-то же!

Капитан еще немного поколебался и, наконец, кивнул младшему сержанту:

– Этого развяжите. А немец пусть так лежит…пока.

Он хлопнул дверцей и полуторка сразу натужно взвыла, трогаясь с места.

Ночь буквально рухнула на землю, стало неожиданно темно, будто кто-то выключил свет.

– Вот это да! – воскликнул младший сержант, – Хоть глаз выколи!

– Тучи, – пробурчал Павел, поворачиваясь к нему спиной и недвусмысленно напрягая руки, скрученные веревкой, – Сейчас дождь будет, на всю ночь. Тут такие места…

Младший сержант, ворча что-то себе под нос не то об этих местах, не то о погоде, не то о Тарасове, распустил веревки. Он грубо пнул Павла в плечо и, сопя, сказал: