Роберт Пирсиг - Дзэн и искусство ухода за мотоциклом [litres]

Текст — на столе, можно свериться, но у Председателя хватает здравого смысла не сверяться. Если он сверится и Федр окажется прав, Председатель перед всем классом потеряет лицо. Он же говорил, что текст никто тщательно не читал.

Риторика — 1; Диалектика — 0.

Поразительно, думает Федр, что он это вспомнил. Это же вдребезги разносит всю диалектическую позицию. Может, оттого и кочевряжимся. Конечно, это аналогия. Все — аналогия. Только диалектики этого не знают. Вот почему Председатель пропустил искомое утверждение Сократа. А Федр уловил и запомнил, ибо если бы Сократ этого не утверждал, он бы не рек «Истину».

Пока этого никто не заметил, но увидят скоро. Председателя Комиссии по анализу идей и изучению методов только что подбили на его же занятии.

Теперь он лишился дара речи. Не может придумать, что сказать. Ни слова. Молчание, что так хорошо укрепило его имидж в начале, теперь уничтожает его. Он не понимает, откуда прозвучал выстрел. Он никогда не сталкивался с живым софистом. Только с мертвыми.

Вот он пытается за что-то ухватиться, но хвататься не за что. Собственная инерция увлекает его в бездну — и когда он наконец подбирает слова, произносит их совершенно другой человек, школьник, забывший урок: он все перепутал, но все равно желает нашего снисхождения.

Пытается блефовать, повторяет, что текст никто внимательно не читал, но студент справа от Федра качает головой: очевидно, кто-то все-таки читал.

Председатель экает и мекает, словно боится группы, уворачивается от столкновения. Интересно, какие будут последствия?

Но происходит скверное. Избитый простодушный студиозус, следивший за Федром, теперь не так уж и простодушен. Он гадко ухмыляется Председателю, задает ему саркастические вопросы с подтекстом. Уже изувеченного, Председателя добивают… но тут Федр осознает, что это было уготовано ему.

Ему не жалко — ему отвратительно. Когда пастух идет убивать волка и берет с собой пса, чтоб тот развлекся, надо тщательно избегать ошибок. Пес волку родственник, о чем пастух, быть может, забыл.

Председателя спасает девушка — подбрасывает вопросы полегче. Он их с благодарностью принимает, отвечает весьма пространно и медленно приходит в себя.

Потом у него спрашивают:

— Что такое диалектика?

Он задумывается, а потом, ей-богу, обращается к Федру: не хотел бы он ответить на вопрос?

— Вы хотите мое личное мнение? — переспрашивает Федр.

— Нет… скажем, мнение Аристотеля.

Уже не до тонкостей. Затащит Федра на свою территорию и там проучит.

— Насколько я знаю… — произносит Федр и делает паузу.

— Так? — Председатель весь расплывается в улыбке. Ловушка готова.

— Насколько я знаю, мнение Аристотеля заключается в том, что диалектика идет прежде всего остального.

Лицо Председателя за полсекунды из елейного становится потрясенным и разъяренным. Это так! — кричит его лицо, но сам он не произносит ни слова. Ловец опять в ловушке. Он не может срезать Федра на утверждении, взятом из его собственной статьи в энциклопедии «Британника».

Риторика — 2; Диалектика — 0.

— А из диалектики происходят формы, — продолжает Федр, — а из… — Но тут Председатель его обрывает. Видит, что по-его не получится, и оставляет тему.

Не следовало ему так поступать, думает Федр. Ищи он Истину на самом деле, а не агитируй за частную точку зрения, обрывать бы не стал. Вдруг чему-нибудь да научился бы. Едва постулируется, что «диалектика идет прежде всего остального», само это утверждение становится диалектической сущностью, а стало быть — подвергается диалектическому сомнению.

На его месте Федр бы спросил: а какие у нас свидетельства, что диалектический вопросно-ответный метод достижения истины идет прежде всего остального? Вообще никаких. Но когда утверждение изолировано и само подвергается изучению, оно становится заведомо смешным. Оба-на — диалектика, как Ньютонов закон тяготения, сидит нигде посреди ничего, вселенную рожает, здрасьте-пожалста, а? Чушь какая-то.

Диалектика, родитель логики, сама родилась из риторики. Риторика, в свою очередь, — дитя мифов и поэзии Древней Греции. Так говорит история, к тому же — простой здравый смысл. Поэзия и мифы — реакция доисторических людей на вселенную вокруг, основанная на Качестве. Это Качество, не диалектика — генератор всего, что мы знаем.

Звенит звонок, Председатель стоит в дверях, отвечая на вопросы, и Федр чуть не подходит что-то ему сказать, но передумывает. Если тебя всю жизнь лупят, как-то нет желания лишний раз вступать в контакты — можно получить еще. Тут у нас никакой приязни, ни намека, сплошная враждебность.

Федр-волк. Совпало. Легкой поступью направляясь домой, Федр понимает: совпадает все больше. Если его диссертации обрадуются, счастья это ему не принесет. Противодействие — вот его стихия. Честно. Федр-волк, да — спустился с гор охотиться на бедных невинных граждан этой интеллектуальной общины. В яблочко.

Храм Разума, как и все институты Системы, покоится не на индивидуальной силе, а на индивидуальной слабости. В Храме Разума требуется не способность, а не способность. Вот тогда ты считаешься обучаемым. Подлинно способная личность — всегда угроза. Федр видит: он отбросил шанс влиться в организацию, подчинившись тому, чему он там должен был подчиниться у Аристотеля. Но эта возможность едва ли стоит тех поклонов, пресмыкательства и интеллектуального унижения, что необходимы для ее осуществления. Это низкокачественная форма жизни.

Ему Качество лучше видится у границы лесов, чем здесь, где оно затянуто мутными окнами и погружено в океаны слов. Федр понимает: что бы он ни говорил, здесь этого никогда не примут, ибо чтобы понять, нужно освободиться от авторитета общества, а тут у нас — институт общественного авторитета. Качество для баранов — то, что говорит пастух. А если взять барана и поднять его к границе лесов ночью, когда ревет ветер, баран этот перепугается до полусмерти, станет орать, пока не явится пастух — или же волк.

На следующем занятии Федр делает последнюю попытку сближения, но Председатель и знать ничего не хочет. Федр просит его объяснить один пункт: не смог-де понять. Он-то понял, но лучше пойти на попятный.

В ответ звучит:

— Быть может, вы устали? — Ядовитее некуда; но с Федра как с гуся вода. Председатель просто обличает в Федре то, чего боится в себе. Занятие продолжается, а Федр сидит, глядя в окно: ему жаль этого старого пастуха, его баранов в классе и его псов, жаль себя, что никогда не станет таким. Когда звенит звонок, он уходит навсегда.

Занятия на Военно-морском пирсе, напротив, бушуют лесным пожаром; студенты напряженно внимают странному бородатому типу с гор, который им рассказывает, что в нашей вселенной некогда была такая штука, Качество, и они знают, что это такое. Они не понимают, что к чему, они неуверенны, а некоторые его боятся. Чуют какую-то угрозу, но все заворожены и хотят слушать дальше.