Александр Казимиров - Бульварное чтиво

— Едет, приготовьтесь!

Джип бампером уткнулся в колесо фуры, его водитель опустил боковое стекло и раздраженно крикнул:

— Какого хрена ты тут встал?

Коренастый грузчик незаметно обошел джип сзади и через окно нанес водителю удар кастетом. Потом дернул на себя дверцу и вдогонку ударил вываливающееся тело.

— Давайте живее! — крикнул он коллегам.

Хозяина джипа забросили в рефрижератор. Все произошло быстро и не привлекло чужого внимания. Фура чихнула и медленно тронулась.

Мельников очнулся в тесном ящике. Остро пахло сосновыми досками. Он старался понять, что все это значит.

— Оклемался, червь могильный! — обрадовался крепыш, с которым Мельников встречался в своем кабинете.

Кулак сплющил лицо бизнесмена, из сломанного носа побежала кровь. Мельников скорчился не столько от боли, сколько от собственной беспомощности и страха.

— Мужики, зачем так? Можно же нормально договориться! Вы от кого работаете? — Осколки зубов царапали язык.

— Он еще спрашивает! Тебе три недели назад все по полочкам разложили. Или ты думал, что с тобой будут в бирюльки играть?

— Я же не отказывался!

— Пел красиво, обещал много, помню. На ментовскую крышу рассчитывал? Напрасно! Твои кореша в погонах домой без охраны идти боятся — в кабинетах ночуют!

Фура сбросила скорость и раскачивалась на колдобинах.

— Может, так разрулим! К чему этот цирк?

— Это еще не цирк. Лежи, не дергайся! — Обладатель пудовых кулаков обернулся к напарникам. — Заколачивайте, подъезжаем!

Крышка гроба свалилась на сочинителя эпитафий. Все это походило на страшный сон или фильм ужасов. Сбиваясь с ритма, застучали молотки. Мельникова лихорадило, слезы непроизвольно покатились из глаз. «КамАЗ» устало выдохнул, дернулся и замер. Кто-то крикнул:

— Вытаскивайте. Клиент к погребению готов!

— Может, его пристрелить сначала?

— Типун тебе на язык! Мы же не фашисты, чтобы в живого человека стрелять! Сам сдохнет! — послышался смех.

Гроб качнулся и поплыл, подобно лодке Харона. При спуске в могилу его уронили. Мельникова охватила паника.

— Отпеть бы не мешало, но голос нынче не тот — верхнюю ноту не возьму! Есть желающие сказать прощальную речь? Желающих нет! — Бригадир грузчиков сплюнул. — Закапывайте!

Он снял футболку и подставил тело солнечным лучам. На гроб посыпались комья земли. Мельников умер третий раз за день. Он вздумал барабанить в крышку, но движения сковывала теснота; он кричал, но его никто не слушал. Вскоре шорохи стихли. Мельников начал задыхаться и неожиданно для себя обмочился.

— Алле, Матвей Сергеевич?! Подъезжайте, мы в Лугани. Не волнуйтесь, не умрет! Может, обделается, не более того. Откопаем минут через тридцать. Все, ждем-с!

Через полчаса к кладбищу подкатила иномарка. Из нее вылез Хряк — худощавый мужчина лет тридцати пяти в строгом костюме с золотым значком на лацкане пиджака. Его сопровождали два коротко стриженных неразговорчивых бугая.

— Воскрешайте Андрея Григорьевича! — хохотнул он.

Мельников слышал, как почва над ним пришла в движение. Гроб вытащили и начали отжимать крышку лопатой.

Хряк пил минералку и наблюдал за эксгумацией.

— Осторожнее! Котелок ему не повреди.

Солнечный луч бритвой резанул владельца ритуального агентства по глазам. Он зажмурился, ухватился за стенки гроба и хотел присесть. Чья-то нога уперлась ему в грудь.

— Не спеши, скупой рыцарь, может, и вставать не придется! — Хряк плеснул в лицо Мельникова «минералкой». — Светлые мысли посетили твою голову, или ты решил погибнуть от жадности?

— Сколько? — подал голос живой труп.

— Сущая ерунда: ежемесячно тридцать процентов от дохода и первоначальный взнос в виде внедорожника. Мы гарантируем, что грабить тебя никому не дадим — сами будем!

Мельников был готов отдать все, лишь бы не оказаться снова в могиле. Телохранитель Хряка схватил его за грудки и выдернул из деревянной упаковки.

Мельникова усадили в машину и повезли к нотариусу, переоформлять то, во что оценили его бесценную жизнь. Пережитый ужас сменился думами о дне грядущем. «Конечно, с импортной телегой и деньгами расставаться тяжело, но с жизнью — гораздо хуже» — размышления Андрея Григорьевича прервал Хряк:

— Хорошо, что есть добрые люди, такие как я! Пацаны хотели тебе пальцы отрубить. Я не разрешил — как ты без них расписываться будешь! — довольный собой Хряк рассмеялся.

«Курьезный случай произошел в г. Отрадном. Настоятель городского храма скрылся с церковными деньгами».

(Из рубрики происшествий)

На отдаленной от центра улице, в тени пирамидальных тополей, расположился женский монастырь. Обитель веры основал архимандрит, возглавлявший местный приход. Одно из духовных чад, ненавязчиво порекомендованное представителями серьезных органов, получило благословение на поступление в Иверский монастырь. Это была женщина лет сорока пяти-пятидесяти. Однако, вскоре батюшка поехал и забрал ее. На обратном пути они заглянули к архиерею, и тот благословил монахиню. Городские власти передали под женский монастырь старинный, с отслоившейся штукатуркой особняк. В том же году с помощью энтузиастов его подлатали и придали надлежащий вид.

Монастырь жил однообразной, тихой жизнью. Немногочисленные послушницы и сестры, как серые мыши, шуршали по узким коридорам. Денно и нощно они читали молитвы, воспитывали в себе духовное единство, живущее по евангельским законам любви, милосердия и трудолюбия. Объединившись посредством обетов целомудрия, нестяжания и послушания, эти внешне бесцветные и невыразительные женщины не вызывали интерес у представителей мужского пола, изредка посещавших игуменью по делам.

Игуменья Варвара — в миру Зоя Васильевна — отслужила утреннюю службу. Тяжело переставляя опухшие ноги, она вернулась в келью. Если бы не образа в углу и не книжные полки, заваленные религиозной литературой, то возникало ощущение, что это кабинет писателя или чиновника среднего пошиба, в который неуклюже вписалась кровать. Матушка трижды перекрестилась и стала просматривать прессу. Ей помешал тихий стук в дверь.

Игуменья нанесла на лицо грим смирения. На пороге замерла сестра Пелагея, лодочкой сложила руки и поклонилась.

— К вам гость, матушка! Подполковник Варфоломеев.

— Пригласи. И сделай чаю!

Пелагея удалилась.

— Здравствуй, матушка! — Гость поцеловал игуменье руку.

— День добрый, Николай Иванович!

Настоятельница предложила Варфоломееву присесть. Подполковник снял фуражку и опустился на стул. Его маловыразительная физиономия лоснилась от пота. Нервная, связанная с риском работа отразилась на внешности, и начальник милиции выглядел старше своих лет. Он хорошо знал, что творится в городе. Бесчисленный отряд стукачей регулярно поставлял ценную информацию. Решения принимались молниеносно. Варфоломеев оглянулся — убедился, что дверь закрыта.