Александр Казимиров - Бульварное чтиво

Небо нависло над землей, и Григорий не удержался. Вытянув руку, дернул за проплывающую мимо тучку. Послышался треск разрываемой материи, посыпалась звездная труха. Над головой Григория образовалась треугольная прореха, из которой с жужжанием вырвался рой ангелов. От неожиданности Григорий начал отмахиваться. В ту же секунду раздался раздраженный голос:

— Какого черта?! Что за хулиганство? — Из дыры выглянул седобородый мужик в холщовой рубахе. — Бесовское отродье, тащи «Момент» и приклей заплатку!

Не уделяя Григорию больше внимания, бородатый принялся зазывать разлетевшихся ангелочков:

— Ути, ути, ути…

«Вот ведь, при жизни довелось Бога узреть! Скажи кому — не поверят!» — ликовала душа Григория.

— Господи, а святые угодники с тобой проживают? — спросил расчувствовавшийся Григорий.

— Нет здесь никаких угодников, и не было сроду! Это вам попы насвистели! Отжил свое — милости просим на кладбище, а на небо и не рассчитывайте: самим тесно! Ути, ути, ути… Тьфу, сукины дети, совсем от рук отбились.

— Выходит, рая нет?

— Отстанешь ты или нет? Ни рая, ни ада, ни чистилища, ничего нет! — Господь поскреб лысину могучей пятерней.

— Благодарю за честность. Я правду люблю… даже иногда ее выдумываю! — поблагодарил Григорий, узрев в Боге единомышленника.

— Ты еще здесь? Дуй за клеем! Да, чуть не забыл — пакет целлофановый захвати. Мне под кайфом умные мысли в голову лезут. Авось, еще что-нибудь сотворю. Глобус квадратный, например! Будете у меня по граням дрессированными тараканами ползать.

Григорий побежал за клеем, но оступился. Ударившись головой, он застонал и проснулся. В комнате стояли мрак и тишина. Слышалось причмокивание супруги. Григорий поднялся с пола, змейкой юркнул под одеяло. «Дурацкий сон! К чему бы это?» Чтобы успокоиться, он решил потрогать супругу за грудь. Скользнув ладонью вверх по ее животу, Григорий нащупал аккуратно подстриженную бородку. Не ожидая такого, он вскрикнул. Супруга вздрогнула, повернулась к нему лицом. Григорий обомлел: на него смотрел Петр Ильич Чайковский.

— Кто ты есть? — спросил он, воткнув в прищуренный глаз монокль.

— Почитатель вашего таланта! — соврал Григорий.

— А где Бетховен? Мы с ним «Голубую Луну» пишем.

— Не могу знать, Петр Ильич!

— Ну, тогда поворачивайся. Будешь моей музой!

— Я бы с превеликим удовольствием, но не дай бог узнают! Как потом знакомым в глаза смотреть? — Григория окатило жаром.

— Низок душою тот, кто стыдится дружбы с людьми, чьи недостатки стали всем известны. Поворачивайся, говорю!

Григорий повернулся к Чайковскому задом и снова упал с кровати. «Что за черт? — проснувшись от удара, подумал он. — Неужели близость набившей оскомину супруги так пагубно влияет на сознание?» — потирая ушибленные места, Григорий решил провести остаток ночи на диване.

Стоило ему закрыть глаза, как послышался топот. От неожиданности Григорий подскочил. Перед ним, в утренних сумерках, в одних трусах бегал на месте и размахивал руками давно не брившийся физкультурник. Он чем-то напоминал лик с иконы.

— Простите, кто вы такой и что делаете в моей квартире?

— Разве не видишь? Здоровье укрепляю! Сейчас в прорубь тебя потащу, закаляться будем! И раз, и раз… — Мужчина несколько раз присел. — Я — Бог Земли Порфирий Иванов. Следуй за мной, и ты забудешь о болезнях и смерти!

Он сорвал с Григория плед и швырнул его на пол.

— Нет на свете прекраснее одежи, чем бронза мускулов и свежесть кожи! Это еще Маяковский сказал! Не филонь, доходяга! — Порфирий выскочил на балкон, увлекая за собой Григория. — Сначала прыгнем вниз! Давай — первым. Знаю я вас, хитрожопых!

Зажмурив глаза, Григорий прыгнул.

В больничной палате над ним колдовал пожилой доктор. Куцая бородка и аккуратно подстриженные усики придавали ему весьма интеллигентный вид. Доктор ощупал Григория и что-то записал в журнал.

— Кто же вас надоумил, любезный, с балкона сигануть?

Григорий не успел ответить: за стеной заскулила псина.

— Не беспокойтесь! — ласково сказал доктор. — Песик подопытный таким образом выражает восторг! Я ему голову отрезал и подключил к системе жизнеобеспечения. Теперь ему не надо шарить по помойкам. На полном пансионе, стервец, вот и ликует! Павлов Иван Петрович, — представился врач, протягивая руку.

— Григорий…

— Вот и славно! Я вам, как собачке, голову оттяпаю. До конца жизни будете под присмотром медперсонала. Забудете о многих болезнях, свойственных человеческому организму. Чем может болеть голова? Да, ровным счетом, ничем! Так, мигрени иногда одолевают, но это ерунда.

Что говорил профессор дальше, Григорий не слышал. Его разбудил взволнованный голос жены.

— Что с ним? Всю ночь орал, раза три падал с кровати, обмочился весь.

— Скажите, чем он ужинал? — спросил человек в белом халате.

— Вчера зарплату получил, купил грибочков. Я-то их не люблю, так он все и умял!

— Ясно! — полез в саквояж работник скорой помощи. — Не переживайте, сделаю укол, проспится и будет как огурчик!

«Завтра будет лучше, чем вчера!» — Григорий зевнул.

Стряхнув оковы сна, Григорий огляделся. Дежурившая медсестра ахнула и выбежала из палаты. Тут же в двери протиснулся упитанный, как колобок, доктор. Не скрывая изумления: он скреб бородку, похлопывал себя по карманам халата, будто что-то искал. Наконец выдавил:

— Двадцать лет проспали, милейший! Двадцать лет!

Понаблюдав за больным неделю, врач выписал его домой. К великой радости, за время летаргии Григорий овдовел. Жить бы да радоваться, но время не делает поблажек даже спящим: Григорий на глазах превращался в старика. Кожа на щеках обвисла, на лбу появились бурые пятна, а по ночам прихватывало сердце. «Годы безвозвратно улетели, но самое главное еще впереди!» — эта мысль беспокоила Григория сильнее всего. На следующий день потенциальный покойник отправился в фотоателье. Приветливо шумели одноногие тополя, весело щебетала пестро одетая ребятня, потягивающая пиво. Жить бы да радоваться, но всему — свой срок.

— Студия «Дядя Федор» к вашим услугам!

Трещина от уха до уха расколола фарфоровое личико приемщицы заказов.

— Мне бы, дочка, на могилку фотографию сделать!

Улыбка погасла, и в помещении стало темнее. Девушка обратилась к дверному проему:

— Володя, к тебе клиент!

Направленный свет фонарей выхватывал из полумрака декорацию бушующего моря с выпрыгивающими дельфинами. Тишина пахла пылью и необременительным трудом.

— Что, дед, на документы или родственникам на память? — фотограф посмотрел на вошедшего. — Шляпу снимите!

— Мне, сынок, на надгробие надо, а карточки подходящей нет!

Фотограф заменил «Бушующее море» квадратом Малевича.