Лайош Мештерхази - Великолепная рыбалка

Материалы следствия я просмотрел лишь вечером. Меня ждал сержант, да и мною все больше овладевало нетерпение.

Сержант, сразу видно, врожденный рыбак. Мягкие волосы над широким лбом почти белые. Другие в его возрасте тяжелеют, он строен, как юноша. Руки жилистые и сильные. Все в нем — речь, движения, взгляд — полно ясности и высокомерного спокойствия.

За четыре приема вытаскиваю тридцать подлещиков, более чем достаточно для наживки. Мы спускаемся на воду. Сержант прихватил с собой острый нож для резки камыша и мотки красных желтых синтетических ленточек. Мы обошли на веслах вокруг зеркала воды у причала. Тут мелко, вода илистая, если чуть глубже захватываю веслом, со дна поднимается муть. Надо выбраться на открытую воду. В двух местах нам показалось, что можно пройти сквозь камыш, попробовали, но очень скоро убедились в своей ошибке. Вышли на небольшое пространство воды, которая показалась нам чистой, а вокруг, как черная стена, торф. Да и вода полна водорослями, мы с трудом очистили от них багор. Больше получаса понадобилось нам, чтоб снова выбраться на открытую воду. На месте, где мы так неудачно пытались пройти, сержант завязал несколько стеблей камыша красной лентой.

— Чтоб еще раз не залезть нам в этот кисель!

Попробовали в другом месте. Сержант стоял на носу лодки, резал камыш, я отталкивался багром. Прошли так метра четыре и вышли в природную лагуну. Довольно легко прошли по ней метров пятьдесят, но потом она разделилась на два рукава, и, конечно, выбранное нами направление оказалось неправильным, а ведь нам показалось, что именно этот рукав выведет нас в глубокую воду. Еще через пятьдесят метров наткнулись на препятствие, преодолели его, сержант прилежно резал камыш, а минут через десять мы оказались в начале лагуны. Выругались, как положено, пометили красными ленточками вход в коварный рукав и направили лодку в левую протоку. Продвигаться становилось все труднее, рукав сузился, воды почти не было, одна грязь, наша лодка скользила по поверхности, почти не погружаясь, а проход изгибался подковой, и мы уже заранее ругались, что опять угодили в поворотную петлю. Но нет, слева увидели просвет, метра два пришлось резать камыш, и вот мы вышли на широкое водное пространство в форме эллипса с круглым камышовым островком посредине, словно глаз с зрачком. Очевидно, мы выбрались на самую середину озера. Я хотел сразу идти дальше, но сержант воспротивился: надо сначала отметить ленточками — нужное направление для выхода — желтыми, неправильное — красными. Водное пространство в форме глаза оказалось гораздо глубже, я еле доставал до дна четырехметровым багром. Редкий камыш слева показал нам, в какую сторону идти дальше.

Продвигаясь вперед, мы вспугнули огромное количество птиц. Они вылетали со всех сторон и так низко над нами, что я смог бы, пожалуй, сбить некоторых из них веслом: дикие утки, карликовые цапли, бакланы, целые тучи мелких птиц, гнездящихся в камышах. Резкими криками давали они сигнал опасности, но, как только мы пробились сквозь камыши, птицы исчезли.

Мы шли сквозь редкий камыш по крохотным озерцам, нанизанным, как бусы, на одну линию, справа и слева намечались проходы, но мы оба прилежно отмечали их красными ленточками. Цель была близка, еще метров сто, последние препятствия, взмахи ножа, и перед нами открылось зеркало воды в форме воронки, которое мы видели с вертолета.

— Можем начинать военные действия!

Привязали лодку к камышам. В тени нас в одно мгновение облепили комары, пришлось раздеться до трусов и покрыть кожу мазью от комаров. Я посмотрел на часы, время приближалось к пяти, а спустились мы на воду в два.

— Обратный путь мы проделаем за полчаса.

— Пусть лучше будет в запасе час!

Пластиковое удилище было у меня длиной в три с половиной метра, леска в сорок метров. Прицепил поплавок, измерил глубину, поплавок лежал на семи метрах, передвинул его на шесть, выбрал самого большого подлещика, величиной с пол-ладони. Сержант закинул донку. Мы решили, что добыча появится минут через десять, как только утихнет тревога, вызванная нашим появлением. Но ждать нам пришлось дольше, за полчаса только и случилось, что мне пришлось несколько раз отводить удочку, наживка все время устремлялась к зарослям водяного ореха, и через две минуты поплавок оказывался сверху. Значит, глубокая вода здесь в одном каком–то узком месте, а там не клюет. Метр за метром я укорачивал леску и подводил ее к зарослям водяного ореха. На расстоянии трех метров поплавок дрогнул, метнулся пару раз и исчез, но неглубоко, его было видно под водой, снова взметнулся и погрузился, и так несколько раз подряд. Напрасно ждал я появления хищной рыбы. Наконец вытащил удочку с объеденным лещиком. Сержант тоже сменил донку на поплавковую. Нацепив на крючок самую маленькую наживку, он через две минуты вытащил первого черного окуня с полкилограмма весом. Снова нацепил наживку, вытащил второго, потом третьего, всех одинаковой величины. А я продолжал выбирать больших подлещиков и старался подвести поближе к зарослям водяного ореха. Сержант удил с другой стороны лодки, не хотел даже ненароком поймать «мою большую рыбину». А у меня продолжалось все то же: когда я опускал удочку чуть подальше от зарослей, поплавок начинал плясать минуты две-три, потом останавливался, и я вытаскивал объеденного подлещика, а у самых зарослей даже черный окунь не клевал. Вообще я не поймал ни одного окуня, один из них прельстился на наживку, но огромный тройник не вмещался в его пасть, и он ушел.

— Переходите и вы, доктор, на мелкоту! Нет здесь больших рыбин, или аппетита у них нет...

— Должна быть! Либо пан, либо пропал!

Пан из меня не получился.

Без четверти семь мы решили собираться обратно. Я так ничего и не поймал, у сержанта уже было с дюжину окуней, некоторые довольно крупные, как вдруг удилище у него взметнулось, он его едва удержал.

Началась борьба. Леска была достаточно крепкая, но удилище короткое, трудно удерживать рыбину подальше от камыша. Мы еще не знали, что попалось, но что–то большое. Сержант стал вываживать, и минут через десять показались спинные плавники черного окуня, это был редкий экземпляр. Еще через пять минут он был в сачке. Безмен показал около четырех килограммов.

— Боюсь, что вашу рыбу поймал я, доктор. Простите!

— Не поймали, сержант. Я другую хочу взять, раза в три больше этой.

— Легко ошибиться, если вот такой хищник охотится у поверхности. Скандальная рыба окунь, даже если в нем не больше пятисот граммов, а о таком, как этот, и говорить нечего!

— А я все же не сдаюсь!

Из окуней поменьше мы оставили лишь пару, весивших с килограмм, остальных бросили в воду: не стоит трудиться, чистить их.