Николай Коняев - Марсиане (сборник)

— Доброе утро, Василий Федорович! — радостно приветствовал его тот. — Вы знаете, меня тут на работу зовут, завхозом в школу, так я обдумал ваше предложение и решил прописаться. Ждать так ждать. Прописывайте.

— Вот как? — квело улыбнулся Шершаков. — Ну и где же вы прописаться думаете? По какому адресу?

— Троллейбусная улица, дом номер один…

На эту Троллейбусную улицу и отправился сейчас Шершаков со своим обклеенным заграничными марками пакетом.

Василий Федорович разыскал Сутулова посреди душного, как баня, пришкольного участка.

Завхоз в своей неизменной фуфаечке лежал на дощатом настиле возле пруда и, засунув в зеленую тину босые ноги, дремал. Лицо его было прикрыто парусиновой кепкой.

— Как поживаете, Иннокентий Павлович? — поинтересовался Шершаков, присаживаясь рядом на корточки. — Как дела с ремонтом продвигаются?

— Ремонт? — Иннокентий Павлович потрогал пальцами голову. — Про ремонт, Василий Федорович, вы правильно вспомнили. Плохи у меня дела с ремонтом…

Иннокентий Павлович поболтал в воде ногою, разогнал зеленую ряску, потом намочил в воде кепку и, водрузив ее на голову, углубился в изучение бумаг.

Минут через пять непостижимо ловко — с одной–то рукой — сложил бумажки в конверт и, вернув его Василию Федоровичу, снова вытянулся на дощатом настиле.

— Так голова меньше болит, — пояснил он, закрывая глаза. — Понимаешь ли, Василий Федорович, надо бы пива выпить, да не с кем, а одному мне? Нет… Не дойти мне до чайной…

— Пошли! — Василий Федорович тяжело вздохнул. — Так что в письме–то написано?

— Да ничего особенного… — Иннокентий Павлович снова зачерпнул пригоршню зеленоватой воды и ополоснул ею лицо. — В Париж тебе, Василий Федорович, ехать надо!

Только в чайной, поставив Иннокентию Павловичу четыре кружки пива, выяснил наконец Василий Федорович, что ЮНЕСКО проводит в Париже всемирный съезд мэров населенных пунктов, названия которых происходят от слова ВОЗНЕСЕНИЕ…. На этот съезд и приглашался председатель Вознесихинского сельсовета.

После четырех кружек пива Иннокентий Павлович повеселел.

— На международный уровень выходишь, Василий Федорович! — он похлопал своей единственной рукой Шершакова по плечу. — Надо бы покрепче чего выпить за твои успехи на международном поприще! Как ты думаешь?

С трудом вырвался Василий Федорович из чайной.

Долго не мог заснуть Шершаков в ту ночь. Ворочался, вспоминая о письме. Вставал. Не зажигая света, курил на кухне, всматриваясь в белесые ночные сумерки…

— Ложился бы ты спать, отец… — сонно посоветовала из темноты комнаты жена. — Чего уж теперь то переживать?

— Ложусь… Шершаков затушил красный огонек папиросы. — Ты спи, мать. Спи.

Ранним утром, когда над рекой еще струился туман и, поднимаясь по пологому берегу, истаивал на поселковых улочках, Василий Федорович, подняв воротник пиджака и зажав под мышкой небольшой — с таким первоклассники ходят в школу — портфельчик, вышел из своей калитки и зашагал к автобусной остановке.

Поселок еще спал.

Только у винного магазина сидела на крылечке, кутаясь в жакетку, бабка Егориха.

В последнее время, когда ввели ограничения на продажу спиртного, водку завозили в поселок только разе неделю. Наверное, поселку и хватило бы этого завоза, но в соседних — Вологодской области и в Карелии — давно уже перешли на талоны, и тамошние жители ехали в вознесихинский магазин. Потому–то в день завоза у магазина выстраивалась к двум часам километровая очередь, и уже через три часа в магазине ничего не оставалось.

Само по себе это радовало председателя сельсовета. Не каждый человек согласится отстоять полдня в очереди за водкой… Но были, как говорится, и свои негативные моменты. Один из них и представляла старуха Егориха.

Егориха нюхом чувствовала, когда завезут водку, и занимала тогда очередь в магазин с ночи. И ни дождь, ни жара не могли поколебать ее решимость. Первой выходила Егориха из магазина с раздувшимися от бутылок сумками…

Водку Егориха продавала потом с наценкой, правда, называя ее не водкой, а настойкой на калгановом корне. За корень она и брала наценку в три рубля.

Сейчас, завидев председателя сельсовета, Егориха дернулась было, пытаясь спрятаться, но сама поняла, что прятаться поздно, и потому только чуть подвинулась на крылечке, куда–то далеко уводя свой взгляд.

— Анна Егоровна, Анна Егоровна! — укоризненно проговорил Шершаков, подойдя к ней. — Опять?

— Что опять?! — возмущенно ответила Егориха, отвлекаясь от своих мечтаний. — Уже и на крылечке посидеть нельзя?

— Смотри сама, Егоровна… Доиграешься ведь…

— А я смотрю, смотрю, Федорович! Ты меня не пугай. Я закону не нарушаю. Никогда до двух часов ни грамма не продам! — затараторила в ответ старуха, — А если для желудка кому полезное, то грех не дать. Не все же по Парижам ездют…

И отвернулась от Шершакова, снова вперила свой взгляд в туманную даль.

Василий Федорович уже сидел в автобусе, когда прибежал на остановку его сосед — известный вознесихинский изобретатель шестиклассник Лешка Тумбочкин.

— Здрасте! — выпалил он, всунувшись в автобус. — Дядь Вась! Вы мне «Юного химика» привезите, ладно? Мне продавщица наша говорила, что есть в райцентре эти наборы. Четыре рубля. Вот…

— Куплю! — усмехнулся Василий Федорович. — Сказал же, что куплю… Отец–то потом за это изобретение тебе голову не открутит, а?

— Чего это он опять изобрел? — копаясь в моторе, спросил шофер Гоша. — В Париж–то тебя, Федорович, не по этому ли вопросу вызывают?

— Не по этому! — Шершаков посмотрел на часы. — А что ты копаешься? Ехать пора!

— Пора… — отрываясь от мотора, ответил Гоша и тоже посмотрел на часы. — Где этот Кучеров ходит? Он же тоже ехать собирался…

— Не поедет он! — хлопнул себя по лбу вознесихинский изобретатель. — Я забыл сказать. Я когда бежал, дядя Коля у себя во дворе стоял. Сказал, чтобы вы не ждали его! Завтра он поедет.

— Ну, завтра так завтра! — легко согласился Гоша и, закрыв мотор, положил руки на баранку. — Поехали…

— Дак купите, пожалуйста! — крикнул с улицы, размахивая руками, Лешка. — Не забудьте, дядь Вась!

— Чего это он изобрел опять? — Гоша смотрел прямо вперед на убегающий в туманные перелески большак. — Опять что–нибудь грандиозное?

— Откуда я знаю… — отозвался Шершаков, занятый своими мыслями. — Алексей Арсеньевич сейчас работает над антиалкогольным веществом.

— Над чем?!

— Над антиалкогольным веществом. Распылит его в атмосфере, и готово — все сразу трезвыми сделаются.

— Н–да, — крутанул головой Гоша. — Лихо задумано. А ты, Василь Федорович, из райцентра–то прямо в Париж поедешь?