Николай Коняев - Марсиане (сборник)

Откладывая брошюрку в сторону, секретарь сам брался за телефонную трубку и пытался выяснить отношение области к съезду мэров в Париже.

Так продолжалось до тех пор, пока не появился в кабинете первого секретаря незнакомый Василию Федоровичу высокий молодой человек в приталенном, не по–здешнему светлом пиджаке.

— Мне сказали, вы просили меня зайти?

— Да, Вячеслав Аркадьевич, — поднялся навстречу ему предрик. — Вы извините за беспокойство. Вот хочу с вами посоветоваться… Вы познакомьтесь, кстати. Это председатель Вознесихинского поселкового совета из нашего района. А это — товарищ Баранцев из области…

Баранцев даже и не взглянул на Шершакова. Небрежно откинулся в кресле и взял протянутые ему бумаги.

— Ого! — сказал он наконец. — Вот это да!

И теперь уже с интересом посмотрел на Шершакова.

— Да… — повторил он. — Все это весьма заманчиво, конечно. Хотя… у вас энциклопедия есть?

— Сейчас будет, — сказал секретарь, включая селектор. — Вам какой том?

— В…

— На букву В, Танечка, принесите энциклопедию! — сказал секретарь в селектор. — Срочно.

Порывшись в темно–буром томе Большой Советской Энциклопедии, Баранцев откашлялся.

— Значит, так… Есть город Вознесенск в Николаевской области, поселок Вознесенье в Ленинградской и поселок Вознесенский в Горьковской… Наша Вознесиха… Н–да… Есть тут еще поэт Вознесенский, но на него, по–видимому, это мероприятие не распространяется. Значит, четырех человек от СССР приглашают. Ну, что ж? — он захлопнул том энциклопедии. — Очень солидно! По–видимому, вы и будете вчетвером представлять все наше государство на этом съезде…

— Все государство?! — вытаращился Василий Федорович. — Но ведь это же…

Он хотел сказать, что он, конечно, справляется с грехом пополам со своими обязанностями председателя сельсовета, но чтобы представлять все государство? Нет…

Но разве подберешь сразу слова, чтобы сказать такое. И вместо этого Шершаков спросил:

— А потерять? Потерять никак нельзя?

— Что потерять? — Баранцев удивленно поднял бровь.

— Ну это… — как–то не похоже на себя засуетился Василий Федорович. — Ну этого… Письмо потерять…

Вячеслав Аркадьевич снисходительно улыбнулся.

— А что? — он повернулся к секретарю. — Вы с Маратом Федоровичем уже консультировались?

— Марат Федорович за! — ответил секретарь. — Марат Федорович лично товарища Шершакова знает. Они еще по партизанскому отряду знакомы. Василий Федорович там вроде сына полка был. Об этом даже в газете писали.

— Вот как? — Баранцев снова внимательно посмотрел на Шершакова. — Ну, тогда, конечно. Надо посылать товарища.

Молодой человек принял чрезвычайно деятельное участие в судьбе Василия Федоровича. Теперь уже он, а не секретарь, названивал в область, и, надо сказать, это получалось у него гораздо лучше.

— Зоечка! — кричал он в трубку. — Привет, дорогуля! Это Баранцев. Как здоровьице? У шефа что? Совещание? А зам? Соедини меня, милая!

В результате этих переговоров Василий Федорович заполнил еще одну, особенно длинную, анкету…

Прижимая к груди портфельчик с торчащим из него клетчатым носовым платком и коробку с «Юным химиком», Василий Федорович с трудом пробирался по узкому проходу между сиденьями — сзади были свободные места.

И тут — «Батя!» — вырос перед ним, упираясь головой в крышу автобуса, сын. Василий Федорович едва не уронил на пол свою ношу. С тех пор, как сын закончил институт, в поселке его еще не видели.

— Батя! — обрадованно воскликнул Виктор. — А мне маманя телеграмму отбила, что ты в Париж уехал! Что она, сдурела? Я же с работы сорвался!

— Да не ори ты! — стесненно оглядываясь по сторонам, проговорил Василий Федорович. — Еще не известно, поеду ли…

— Батя! — еще громче завопил сын. — Так она не обманула? Дай я тебя поцелую, батя!

И он ткнулся мокрыми губами, пахнущими вином, в колючую щеку отца.

Василий Федорович поморщился.

— Ну–ну, — сказал он, отстраняясь. — Ты давай этого… Садись. Ты ненадолго домой–то?

— Поживу… — ответил Виктор. — Посмотрю, что получится у тебя. Наследство, что ли, в Париже получаешь?

— Какое наследство?!

— Ну, не знаю какое… — смутился сын. — Мы со Стеллой обсуждали, так это она такое предположение высказала… Да бог с ней, батя! Так зачем ты в Париж–то собрался?

— Дома расскажу!

— Да что до дому ждать? — удивился Виктор. — Ты, батя, не стесняйся… Все равно здесь все товарищи пассажиры в курсе дела…

Поздно вечером, когда уже стемнело, Василий Федорович сидел на пристани рядом с шестиклассником Лешкой и разговаривал.

Тускло поблескивала речная вода.

Летучие мыши возникали из белесых сумерек, и можно было бы спутать их с воробьями, но полет мышей был неровным. Что–то мяукающее, шерстистое и летучее — страшновато! — то пропадая, то возникая, кружилось над головами, а потом бесследно растворялось в белесом воздухе.

— Дак что? Опять, что ли, батька пьяный?

— Пьяный… — вздохнул Лешка. — Выдул пузырь одеколона, а потом набор у меня отобрал, когда узнал, что́ я изобретаю. А у вас, дядя Вася, как? Ехать надо?

— Не знаю, Алексей Арсеньевич. Вроде, говорят, надо.

— А вы не ехайте, дядь Вась, если не хочется…

— Нет, Алексей Арсеньевич… Если велят, придется ехать. Вот видишь, как на старости лет название нашего поселка меня подкузьмило.

— А что? — заинтересовался Лешка.

Василий Федорович, посматривая на реку, коротко пересказал ему содержание письма и заметку из энциклопедии.

Уж совсем стемнело, когда Василий Федорович вошел во двор, только из приоткрытой двери хлева падал на землю свет.

Василий Федорович заглянул в хлевушку и увидел, что сын стоит возле коровьей кормушки и разговаривает с Ночкой, называя ее почему–то маманей.

— Это ж лотерея! Пойми ты, маманя! — покачиваясь, говорил он. — Лотерея. А батя счастливый билет вытянул. Теперь надо ловить удачу, маманя! Знаешь, сколько в Париже этого шмотья? Там фирмой в каждом ларьке торгуют! И стоит она гроши.. А электроника? За десятку можно купить вполне приличный дебильник…

Ночка внимательно слушала его, и изо рта у нее свисали поблескивающие в электрическом свете нити слюны.

Василий Федорович, конечно, и знать не знал, какие страсти закипели вокруг его поездки.

Баранцев, случайно зацепившись за это дело, уже не выпускал его из своих рук. Хотя непосредственно по работе он и не имел к нему отношения, но вот сумел все так повернуть и устроить, что сделался, как шутили в исполкоме, главным консультантом по Шершакову.

В результате через два дня его вызвал сам Марат Федорович.