Николай Коняев - Марсиане (сборник)

Шершаков и сам понимал, что запутался, потерял мысль, которую хотелось ему объяснить Вячеславу Аркадьевичу, и сердито засопел.

А мысль его была простой и понятной. Была Вознесиха маленькой, не на всякой карте и найдешь точкой, и здесь надо было жить и работать, хотя — Василий Федорович каждый день смотрел программу «Время» — и была вознесихинская жизнь скорее всего исключением в охваченной перестройкой жизни страны. Но как можно по исключению представлять все государство? Как можно допустить такое? Этого Василий Федорович и не умел понять.

Вот эту–то простую и ясную мысль и не удалось ему объяснить Вячеславу Аркадьевичу.

— Вы не волнуйтесь… — сказал тот, вставая. — Все будет хорошо. Не нужно преувеличивать трудности.

А лето шло своим чередом, и никакие сомнения, ничьи душевные переживания не могли повлиять на тот вечный ход жизни, что незримо совершался вокруг. Конец мая был дождливым, потом долго не наступало настоящее тепло, и только в середине июня, словно бы спохватившись, начала оживать земля. Торопливо потянулась, набирая рост, трава; буйно отцвели сирень и черемуха; заливались в смородиновых кустах и прибрежном ивняке соловьи.

В конце июня Верочка сдала последний экзамен в школе и целую ночь каталась ка лодке с Вячеславом Аркадьевичем. Тот звал кататься и Виктора, но Виктор отказался и лег спать.

Что ж? Жизнь шла своим чередом, и все совершалось в ней своим, не нами заведенным порядком…

Через несколько дней Дарья Степановна затеяла разговор о сенокосе.

— Ты смотри, отец, травник–то какой поднялся сейгод!

Василий Федорович только кивнул.

— Сколько уж лет такой травы не было, — вздохнула Дарья Степановна. — Ты бы наладил, отец, косы.

— Решилась все–таки? — усмехнулся Василий Федорович. — Значит, оставим корову?

— Да ведь смешно, отец, будет… Такие годы ее продержали, а теперь, когда и сено без откосу дают и комбикорма, и молоко по сорок копеек берут, так ведь людям насмех отставать–то от коровы. Да и куда сдавать ее такую… По четвертой траве всего ходит…

— Мама! — укоризненно сказала Верочка. — Я же ведь в этом году поступать поеду в институт. Папка, может быть, тоже в конце июля уедет. Пока он визы оформлять будет, ты одна сено косить станешь?

— Мужиков полон дом, и уж сена не накосить! — сказала Дарья Степановна и сразу же испуганно зажала ладонью рот, спохватилась, что сидевший здесь же на кухне Славик может подумать, будто она хочет заставить его косить сено.

Но, собственно говоря, только то, что она так неловко смолкла, и создало неловкость.

— А что? — выручил ее Баранцев. — Были бы косы, так и сейчас, наверное, можно косить! Ну хотя бы здесь, на берегу… Мне, например, очень даже покосить хочется!

— Я вот и говорю отцу, чтобы наладил косы! — обрадовалась Дарья Степановна не столько даже неожиданному помощнику, сколько рассеявшейся неловкости. — Я и говорю: покосим, сколько сможем, а там видно будет, что бог даст. Ты–то, Витя, как думаешь?

— А никак, — ответил Виктор, разбирая на подоконнике катушку от спиннинга. — Глупости все это. Ты на себя посмотри в зеркало, на кого ты похожа стала с этой коровой. — Он задумчиво повертел в руках барабан от катушки. — Слушай, батя… Ты в Париже будешь, так посмотри там хорошую катушку для спиннинга… Уже надоело с дерьмом этим возиться.

И снова даже не неловкость, а какая–то тягость повисла над столом, и снова выручил всех Вячеслав Аркадьевич.

— Заказы, — улыбнулся он. — Я когда за границу собираюсь, так мне, бывает, целый список родственники составят. Это такое дело…

— Пускай составляют! — буркнул Василий Федорович. — Схожу со списком в раймаг, глядишь, весь и отоварю. Вон как раз сегодня джинсы в раймаг завезли по четырнадцать рублей! Бери да носи.

— Это же не джинсы, батя! — проговорил увлеченный ремонтом катушки Виктор. — За кордоном, батя, джинсы другие. За них в городе двести рублей просят…

— Двести рублей?! — изумилась Дарья Степановна. — Да где это видано, чтобы за портки двести рублей платить? Раньше корова столько стоила.

— Жить люди богаче стали, вот и покупают, — вежливо объяснил Баранцев. — Но, вообще–то, вы правы… Я тоже считаю, что глупо такие деньги за штаны платить. Да и, знаете, унизительно как–то…

Последние слова явно адресовались Виктору. Баранцев наслаждался ситуацией. Получалось, что он как бы защищал Виктора, и тот, хотя и злился, но не мог ничего возразить.

— Вите не самому штаны нужны… — фыркнула Верочка. — Это его Стеллочка джинсы требует. Она даже на ребеночка будущего велела джинсики заказать.

С трудом сдерживаясь, чтобы не рассмеяться, Вячеслав Аркадьевич поднялся из–за стола.

— Так, значит, завтра и начнем сенокос? — спросил он у Дарьи Степановны.

— Так сходить–то на пожню, поглядеть, и можно бы… — простодушно ответила та и посмотрела на мужа.

Нет… Что ни говори, а сложившиеся с Виктором отношения вполне устраивали Вячеслава Аркадьевича. Был в них свой смак. И пусть Виктор уже давно раскусил все приемы, которыми пользовался Баранцев, чтобы лишний раз столкнуть его с родителями, как бы защищая его при этом. Пусть… Все это придавало лишь остроту затеянной Вячеславом Аркадьевичем игре. Ни одного лишнего слова и ни одной ненужной улыбки не позволял себе Вячеслав Аркадьевич. И конечно, это дисциплинировало, не давало расслабиться в здешнем ничегонеделании…

Но ни легкий флирт с Верочкой, ни «психовикторогенный» тренинг, ни спортивно–оздоровительная программа не отвлекали Баранцева от главного — подготовки Василия Федоровича к поездке в Париж.

Лично разговаривал он с директором местного филиала комбината бытовых услуг, подчеркнув всю важность стоящей перед комбинатом задачи. Директор в полной мере осознал всю степень своей ответственности и не ударил лицом в грязь.

Заказанный костюм был сшит в пятницу.

С утра Василий Федорович пошел получать его. Он захватил с собой и Верочку, хотя та и отнекивалась. Она снова собиралась на пожню с Вячеславом Аркадьевичем.

— Ничего–ничего! — сказал Василий Федорович и Верочке пришлось подчиниться.

Василий Федорович долго разглядывал костюм.

Он повесил вешалку с костюмом на гипсовую руку голого со шляпой на голове манекена и отошел на несколько шагов, чтобы получше разглядеть, что же ему сшили.

— Папка! — засмеялась Верочка. — Ну что ты так увидишь, а? Костюм примерять надо.

— Еще успею… — ответил Василий Федорович. — Переверни–ка его лучше другой стороной.

Василий Федорович первый раз шил себе костюм. Обычно жена покупала ему в магазине готовые. И сейчас, поворачиваясь перед зеркалом, Василий Федорович только удивлялся. Все было впору. И длина брюк, и рукава пиджака.