Александр Казимиров - Бульварное чтиво [Сетевая компилляция, калибрятина]

— Глупый! Очень трудно найти в партнере по кровати партнера по жизни. Имея высшее образование, ты совершенно не имеешь мозгов! Благодари судьбу, что она свела тебя со мной и дала шанс постичь премудрости человеческих взаимоотношений.

— Говори помедленнее. Я не успеваю уловить смысл.

— Я говорю, что мы разводимся, и ты переписываешь на меня квартиру. Если тебя это не устраивает, я при помощи адвокатов добьюсь раздела бизнеса.

Чтобы навести порядок в голове, некоторым не хватает жизни. Кукину хватило ночи. Раним утром, когда над крышами двухэтажных басурманских лачуг показались солнечные космы, он порылся в чемодане и вышел из гостиницы.

Ночной клуб, в котором любвеобильные турки пробуждали в Марике ревность, встретил тишиной. Кукин подошел к молодому человеку в национальном костюме. Брови турка срослись настолько изумительно, что возникала иллюзия, будто у него растут усы не только под носом, но и над ним. Люсин муж пошептался с потомком янычаров. Тот увел его в подсобку заведения.

Вахрушина проснулась, вытянула руки и поработала пальцами. Напротив нее сидел осунувшийся супруг. Казалось, что он вот-вот умрет и, пока силы не покинули его, хочет оставить завещание.

— С добрым утром, любимый! — ехидно поздоровалась Люся.

Ее душа заранее праздновала победу, ликовала и насвистывала бравурные марши! Люся поднялась с кровати и поцеловала Марика в лоб, сухо, как покойника.

— Не расстраивайся. Проигрывать нужно достойно! Ты ведь не сердишься, правда?

Такого нахальства Кукин не ожидал. Закурив, он вышел на балкон. Облако дыма затянуло купол минарета, немножко повисело в воздухе и рассеялось. Марик вернулся в комнату.

— Я хочу сделать тебе подарок! — сказал он и протянул жене ворох банкнот. — Купи что-нибудь на память!

— Какое благородство! Наш кратковременный союз подарил мне небольшое состояние, тебе — огромные впечатления.

— Брак с тобой показал, что быть богатым — накладно!

— О, наконец-то ты изрек умную мысль! — Вахрушина перед зеркалом стала приводить себя в порядок; неторопливо навела красоту и покинула номер. Кукин взял телефон.

Подъехавшее такси проглотило Вахрушину и умчало в новую жизнь. В гостинице Люся больше не появлялась.

Лайнер разбежался по взлетной полосе, оторвался и взял курс на Россию. Марик довольно закрыл глаза. В это время темнокожий араб вел заплаканную Вахрушину в номер вертепа. «Только у великих людей бывают великие ошибки!» — Люся скинула халат.

В турецких притонах Вахрушина до совершенства отшлифовала мастерство гетеры и покорила душу богатого, наивного турка. Круглолицый мусульманин выкупил ее из борделя, в надежде сделать одалиской. Он не читал Некрасова, не знал, что русская женщина способна остановить на ходу паровоз, сжечь все мосты и обвести вокруг пальца самого черта.

Консульство России сработало оперативно. Многострадальной соотечественнице оформили документы, купили билет и посадили в самолет. Родина встретила Люсю неопределенностью и равнодушием. Но Вахрушина не привыкла сдаваться.

— Здравствуй, дорогой!

Как снег на голову она появилась в офисе бывшего мужа. Вдали от родины Люся вызубрила уголовный кодекс. Тонким шантажом она выбила из Кукина солидную сумму. И все вроде встало на свои места, но захотелось любви: единственной и неповторимой. Бывают такие капризы у уставших от жизни женщин.

IV

Люся не утратила эффект Клеопатры — мужчины рядом с ней теряли самообладание, падали на колени, предлагали руку или деньги — на выбор. Все бы ничего, если бы не злой рок, преследующий Вахрушину. Не успевала она разжечь семейный очаг, как судьба-злодейка ставила на нем жирный крест. Нет, любовь не угасала, дело было в другом.

Инспектор рыбнадзора, Голощекин Никита Михайлович прожил с Люсей полгода. Пьяный от счастья, он случайно вывалился из лодки и утонул в холодных речных водах. Вдове от него перепали: двухкомнатная квартира и денежные накопления, которых хватило на похороны одутловатого тела и скромный мраморный памятник. Люся стойко пережила трагедию, отгуляла поминки и выскочила замуж за актера драматического театра Шептунова.

Шептунов оказался не таким тихим, как его фамилия. Он ревновал супругу к столбу, закатывал истерики с театральными выходками: изображал то обморок, то сердечный приступ.

Люся хотела развестись, но он так красиво рыдал, что ее сердце разрывалось. После очередного скандала Шептунов традиционно схватился за грудь и свалился у двери. Привыкшая к его симуляциям, Люся плюнула на неподвижное тело и ушла из дома. Когда она вернулась, то застала мужа в том же положении. Шептунова зарыли возле Голощекина. Усопшим мужьям предоставили возможность обсуждать на том свете Люсины плюсы и минусы.

Директор колхозного рынка Давид Иосифович Блувштейн имел поразительную способность клепать деньги из всего, что попадало в поле зрения! Люся оперлась на его могучее плечо и наслаждалась жизнью. Она забыла, что такое кухня: обедали и ужинали в ресторанах. Как-то вечером раздался телефонный звонок.

— Давида Иосифовича убили на рабочем месте. Мы поможем с погребением, — сообщил Люсе незнакомый радостный голос.

Люся уронила в гроб жемчужные слезинки и облобызала лоб супруга. Блувштейна похоронили рядом с двумя предыдущими мужьями. Знакомые с издевкой шутили о личном кладбище вдовы. Люся наслушалась о себе сплетен и решила замуж больше не выходить. Слово оказалось не настолько крепким, как желание быть любимой. Вскоре Вахрушина закрутила роман с владельцем похоронного бюро Станиславом Викторовичем Горемыкиным.

Станислав Викторович оказался на удивление жизнерадостным человеком. Его шуточки носили особый характер и первоначально вызывали недоумение. Вахрушина быстро к ним привыкла, списав все на своеобразную профессиональную деятельность любовника. На день рожденья она получила миниатюрный гробик, перевязанный черной ленточкой с золотыми буковками: «На вечную память, от любящего Стасика!» Внутри на бархатной подушечке лежало ожерелье, переливающееся в солнечных лучах.

Во время свадебного путешествия Горемыкин отравился тайской кухней. Люся привыкла к регулярным смертям мужей, и уже не плакала. Околевшего супруга доставили на родину в консервной цинковой банке и зарыли на родовом участке.

Люся гуляла по парку, любовалась пестротой осенних нарядов. Там, среди бронзовой листвы и опустевших скамеек, она встретила низкорослого щуплого грузина Гиви. Чем он ей приглянулся, сказать трудно. Нос с горбинкой и печальные глаза, обрамленные длинными ресницами, вызвали у Люси сочувствие. Тонкие пальцы Гиви покрывали волоски и напоминали лапки паука. Ко всему прочему, горец страдал синдромом Мюнхгаузена: безбожно врал о тяжелом детстве и проблемах, побудивших его оставить родину. Люсе хотелось прижать горемыку и согреть теплом души. Гиви пошел навстречу пожеланиям, перебрался к ней и зажил богемной жизнью.