Давид Гай - Террариум

Лето наступило, но с ним не пришло хотя бы временное успокоение народа, обычно в эту пору копошащегося на огородах, занятого рыбалкой, выездами по выходным на природу и в турпоездки по стране и миру, сейчас все шло по-иному, общество забродило, как молодое вино, на то имелись веские причины – деньги с куда большими усилиями, нежели прежде, покидали карман государства, чтобы осесть в карманах кормящихся от бюджета, скудеющего ввиду падения нефтяных прибылей, примерно то же происходило в частном секторе: люди вынужденно стали меньше покупать и потреблять, следовательно, и выручка от торговли упала; задержки зарплат, скачущие цены нервировали, рождали повсеместное недовольство и роптание, переносимые уже не на Заокеанию и ее приспешников, не на коварные силы продавшейся Западу оппозиции, а на тех, кто все последние годы науськивал на эту самую оппозицию, якобы жаждущую революции, крови, насилия, и добился своей политикой, что в Думу выбрали многих, кого те не желали, но желал народ; под теми подразумевалось многочисленное кодло власть предержащих, лишившихся предводителя и пребывающих в смятении. И все чаще историки и политологи обращались к опыту столетней давности, сравнивали события нынешние и тогдашние, делали обобщения, выводили закономерности, каждый в меру своего понимания: некоторые считали, без созыва Учредительного или Конституционного, называйте как хотите, собрания не обойтись, как поздней осенью семнадцатого, другие вспоминали судьбу разогнанной большевиками Учредиловки и матроса с нетленной фразой про уставший караул – не такая ли участь ожидает неуступчивую, задумавшую кардинальные перемены Думу, третьи вообще не видели никаких параллелей – век миновал и какой! – нынче все другое, странно и ненаучно выводить закономерности…

Но как бы то ни было, те и другие и третьи продолжали оставаться под воздействием магической даты, она, словно огромная лупа, фокусировала солнечный луч на пучках сухой травы дискуссий и воспламеняла угасающий интерес, разгорающийся с новой силой: можно ли говорить о нынешней ситуации в Преклонии как о двоевластии и сравнивать с той, что сложилась сто лет назад – тогда в самом деле реально существовали Совет рабочих и солдатских депутатов города на болотах и Временное правительство, образованное Думой, соперничали друг с другом и не могли друг без друга существовать, на стороне правительства богатые люди, народ окрестил их буржуями, значительная часть интеллигенции, обуржуазившиеся помещики, зажиточное крестьянство, оно, правительство, опиралось на либеральные партии кадетов, октябристов, прогрессистов, в их руках пресса, финансы, и первые шаги выглядели обнадеживающе – полная и немедленная политическая амнистия; свобода слова, печати, собраний для всех граждан независимо от сословий и национальности, немедленная подготовка выборов Учредительного собрания, которое должно будет установить форму будущего правления и принять Конституцию страны; замена полиции народной милицией; перестройка самоуправления на местах; еще в начале марта правительство заявило о готовности вести вместе с союзниками войну с Гансонией до победного конца. Где такое правительство сейчас, нет такого правительства, его место занимает Дума, но хватит ли у нее сил бороться и победить… а кто же выполняет роль Совета, где те рабочие, солдаты, революционно настроенная интеллигенция, где радикальные партии: меньшевики, большевики, эсеры, в самом деле, где? – нет их, кроме называющих себя интеллигентами, боящихся произносить само слово – революция, с добавлением – оранжевая, упаси бог повторения пройденного ровно век назад, испепеляющей гражданской войны и последовавшего лихолетья, упаси бог… Впрочем, как и сто лет назад, о текущем моменте историки и политологи предпочитали говорить: “власть без силы и сила без власти”, хотя силы у власти хватает, вполне может кровопусканием заняться, коль иных аргументов воздействия не найдет.

Дума работала в усиленном режиме, про созыв Конституционного собрания речь пока не велась, сами управимся, появилась идея вернуть прежнюю норму голосования за изменение Конституции – две трети голосов, фракции Дневального, Прыжкова сотоварищи, “Груша”, “удальцы”, “смироновцы” и почти все одномандатники объединялись, призывали к объединению коммуняк и “жириков” – собственно, оно уже произошло при голосовании о переносе даты выборов – сулили замечательные перспективы, когда все вместе, сообща, смогут создать правовой противовес новому президенту, никакому не ВВП, те однако сомневались, колебались, несложно было догадаться, почему: оба лидера подвигаемых к объединению думских фракций усиленно собирают подписи за собственное выдвижение кандидатами в президенты, усекновение полномочий нового главы Преклонии их вовсе не устраивает, с другой стороны, шансов избраться у них нет, они это понимают, поэтому синица в руке выглядит все-таки предпочтительнее; что касается выпестованного покойным ВВП Народного фронта и скомпрометированной, но живучей, как бактерия, “Единой Преклонии”, то они вкупе имеют в новой Думе достаточно голосов, чтобы воспрепятствовать потугам оппозиции, договариваться с ними о чем-либо не имеет смысла и попросту невозможно; оттого так нужна консолидация с двумя старыми партиями, вместе, похоже, удастся принять прежнюю норму, а они кормят обещаниями и попросту выжидают, а время идет, вернее, теряется.

Внезапно появился еще один кандидат в президенты – и началось форменное светопреставление: субъект этот был невероятно похож на ВВП, и не просто похож, а выглядел его двойником, клоном: рост, фигура, белесоватые волосы, залысины, какие были у прежнего Властителя, до пересадки шевелюры, выражение глаз, берущих собеседника в прицел, развинченная, вперевалочку, походка, речь – смесь чиновничьего стиля и банальности, вдруг взрывающаяся точным выражением смысла, логики, живым словом для случайного собеседника, грубоватым, доступным толпе юмором, нахождением неожиданных сопоставлений; но главное – лицо, казалось, двойник тоже сделал подтяжку кожи, исчезли морщины на лбу и мешки под глазами, желвачки на скулах, когда сердился, полузастенчивая-полупрезрительная улыбка – лицо превратилось в подобие маски, какая присутствовала все последние годы жизни ВВП; словом, это был феноменальный случай тождества, природной и благоприобретенной схожести – везде и во всем; при виде двойника люди пугались, в растерянности отводили взор, пытаясь избыть наваждение, некоторые начинали креститься, приговаривая шепотом: сгинь, нечистая сила! – а нечистая сила не просто существовала, а обретала немыслимую популярность.